Чему быть, того не миновать

— Посмотри-ка лев! Какая красота! Люблю я вот такую простую и естественную красоту! — восхищался Готфрид, который порой любил называть друга не по имени, а львом, так как именно это и было значением его имени.

— Тебе сложно отказать в правоте, друг мой, — наш край бесконечно красив. Мое сердце переполняет тревога и тоска, когда я думаю о том, что нам суждено вскоре покинуть его. Вместе с тем моя душа волнуется и трепещет, изнывая от тяги к приключениям! Клянусь честью, наша вотчина краше всех! Я до сих пор не могу прийти в себя от увиденного в дубовой роще древниц. Столь дивные цвета, странные животные, причудливые растения, а на ветвях дубов и вовсе лежит само небо. Сказочное место, одним словом. Даже и не верится, что оно всегда было у нас под носом, а я отважился посетить его лишь недавно.

— Что верно то верно, лев, но не вздумай, будучи опьяненным своим настроением, рассказать об увиденном кому-то еще! Подумают еще, что ты браконьер или что с древницами якшаешься, как ни поверни, расклад не самый приятный. Древницы эти чудные уж шибко, насколько я осведомлен их народ представляют исключительно воинственные бабенки…

— Барышни, Готфрид, барышни, — укоризненно поправил Леон друга.

— Как скажешь, Леон, прости. Я еще не совсем пришел в себя после вчерашнего праздника, ночью в таверне можно не знать стыда. — Готфрид хитро улыбнулся, слегка напев последние слова. — Так на чем я остановился? Ах, да, воинственные барышни древницы эти.

— Трудно с этим не согласиться, мой друг, но позволю себе заметить, что они просто защищают свою землю, а из-за нелюдимости стали жертвой множества домыслов и суеверий. Я разговаривал с одной из них и был поражен ее мудростью и знаниями о растениях и травах.

— Взаправду? Ого-го, дружище! Почему же я слышу об этом только сейчас?

— Увы, рассказывать то и нечего, — Леон виновата пожал плечами, не желая разочаровывать друга. — Древница осведомилась о цели моего визита. Я ответил, мы перекинулись парой слов и разошлись каждый своей дорогой.

— Удивительно, что вы не перекинулись парой стрел.

— При мне не было оружия, нарочно, я хотел дать понять, что пришел не как браконьер, но как созерцатель. Гулять в их роще уже само по себе великий дар.

— Что же тебе сказала эта древница и как выглядела? Никогда их не видал вживую, только россказни мужичья слыхал, а они… ну, ты сам знаешь, под самогоном такого придумают, что и сами поверят, да еще от испуга иной пропойца заикой станет. Мол не кожа у древниц, а кора древесная, рога на голове и когтища как у медведя или завров каких!

Леон улыбнулся, представляя, как Готфрид себе воображает этот нелюдимый народ.

— Нет, ничего подобного я не видел. Не знаю, каковы другие из ее рода, но та древница была обычной девушкой, почти что нашей расы, разве что кожа зеленая. Одета была в латы из коры их знаменитого дуба, на голое тело. Вероятно, издалека и с перепугу можно и правда подумать, что у них такая кожа. Рога на голове и правда были, только вот это только шлем к которому крепились оленьи рога. Я не услышал и не увидел, как она ко мне подкралась. Вероятно, я был слишком увлечен созерцанием красоты вокруг. Я лишь спросил, как ей удалось подкрасться ко мне так близко, а она посмотрела на меня загадочным взглядом и ответила: «У тебя столь большое сердце, что оно застилает тебе взор».

— Так-так! — Готфрид даже притормозил Гермеса. — А с этого момента поподробнее, прошу! Что было дальше, не томи же лев! — глаза Готфрида засияли, а лицо озарила улыбка, на которую он всегда был щедр.

Леон лишь меланхолично улыбнулся, посмотрев на друга и ответил:

— Древница добавила: «Но помни, что чем больше сердце, тем легче его ранить».

Улыбка сошла с лица юноши так же быстро, как и появилась.

— Брр, мрачная девица! Хмурость женщину не красит, лишь улыбка… ну и фигура, и еще пара вещей, если подумать. — рыцарь задумался. — Жуткое это место, как вспомню о том, что они похищают маленьких девочек, так оторопь берет. Поднимать руку на ребенка, ух! У меня аж кровь закипает! В такие моменты я начинаю думать, что двухдневную войну можно было и затянуть…

— Прошу, не будь как все, не суди сгоряча, Готфрид. Это дело неясное, одни говорят, что бедные семьи неспособные прокормить своих детей, продают девочек древницам. Другие молвят, что древницы просят отдать лишь тех девочек, которых одолела неизлечимая хворь. Как на самом деле, никто толком и не знает, но предполагают, как это водится, — худшее.

— Клянусь всем выпитым мною вином, как ты их лихо защищаешь! Поди охмурила тебя та защитница рощи, а?

— Я не защищаю их, а следую добродетелям, которые мы поклялись нести в мир, я за справедливость, мой друг. Пока не доказана вина древниц не пристало благородным эквиларам дурно говорить о барышнях.

— Твоя правда.

Рыцари проезжали мимо пахотных полей и мельниц. Желтые колосья ржи мерно покачивал ветер. Чуть дальше, желтым океаном до самых краев южного тракта которым ехали рыцари, распростерлись заросли подсолнухов. Леон втянул воздух полной грудью и произнес: