Чемпион полубака

Свен оглушительно взревел, забыл об обороне и, как бешеный бык, набросился на меня. Я решил, что вот сейчас-то, как и всегда, поединок быстро закончится в мою пользу. Но уже через полсекунды стало ясно, как жестоко я ошибся.

Свен не рванулся, как обычно, с грудью, широко открытой для удара, беспорядочно молотя руками. Он налетел на меня комком железных мускулов, яростно нанося согнутой рукой хуки и прямые удары, прижав подбородок к волосатой груди, согнув плечи, чтобы защитить грудь, полусогнувшись в обороне. Даже начатки боксерской науки вкупе с огромными ростом и весом сделали его угрозой для любого человека.

Я не знаю, что такое сдаваться и отступать. Даже если бы на меня рванулся сам Джеффриз, я мог бы встретить его достойными ударами своих кулаков и бороться, пока не свалюсь замертво.

Я встретил Свена сокрушительным ударом правой, сразу же остановив его. Брызнула кровь, он покачнулся, как огромное дерево, готовое упасть, но не успел я опомниться, как швед снова ринулся в бой, нанося удары обеими руками. Он бил, бил и бил!

Его руки только мелькали, и за каждым ударом стоял весь его вес. В порыве борьбы Свен развил необыкновенную скорость. Такое иногда случается. Ни до, ни после я не видел, чтобы такая махина двигалась с таким проворством. Это был сплошной дождь ударов, на которые невозможно ответить. Я видел лишь сверкающие глаза, мощные согнутые плечи и мелькание дубинок, облаченных в боксерские перчатки.

Он не утруждался раздумьями, не тратил время на прицеливание — слишком уж быстро он бил! Он буквально подавлял меня преимуществом своих пятидесяти пяти фунтов и наносил удары так часто, что я не успевал ответить.

Как я ни пытался, мне не удавалось подобраться ни к его ребрам, ни к челюсти. Голова Стена была опущена, и мои норовистые апперкоты просто отлетали от его лица, не причиняя никакого вреда.

На его ребрах и плечах уже появились синяки, но благодаря неуклюжему полунаклону жизненно важные органы оставались защищенными.

Невероятно тяжело заставить открыться такого гиганта, если к тому же стараешься помешать ему оторвать себе голову. Я пробивался поближе к нему, отбиваясь двумя руками, позволяя ударам Свена скользить по моей шее. Нет, обе стороны действовали явно не по правилам! Мы просто колотили друг друга.

В одном из редких клинчей Свен поднял меня и швырнул через зал. Я ударился о стену — бом! — словно хотел проломить ее. Билл, наш рефери, рассердившись на Свена, ругаясь и пыхтя, старался оттолкнуть его подальше, но огромный болван не обращал на него никакого внимания. Теперь большей частью удары наносил я, и они заставляли этого дурака содрогаться от носа до кормы, но большого значения уже не имели. Лицо Свена стало похоже на отбитый бифштекс: один глаз заплыл, губы расквашены, из носа текла кровь, левая щека покрыта ссадинами, но, казалось, он становился все сильнее. Мои тренировки закалили его гораздо больше, чем я думал!

Бам! От молниеносного удара в челюсть у меня посыпались искры из глаз. Бом! Удар правой пришелся мне по голове, и я, пролетев полкомнаты, снова ударился о стену. Мы уже давно сошли с брезента и бились на мате.

Свен снова кинулся на меня, как бешеный бык. Я вскочил и остановил его левым хуком, разорвав при этом ухо. На мгновение у моего противника подкосились колени, но неугомонный швед вошел в такой раж, из которого можно вывести человека, только убив его.

Правой согнутой рукой он заехал мне в висок, и на секунду мне показалось, что мой череп треснул, как яичная скорлупа. По шее текла кровь, но, выбрав момент, когда Свен поправлял перчатку, я в полном отчаянии изо всей силы ударил его правым хуком. Наверное, именно тогда я сломал ему ребро, потому что услышал какой-то хруст.

К этому моменту мы оба были уже хороши. Словно во сне я увидел, как Кнут, размахивая руками, умолял Билла, Муши и Франца остановить нас. Наверное, он никогда не видел настоящего бокса, совсем не похожего на мирное поднятие тяжестей. Естественно, они, выпучив глаза и вопя, как ненормальные, не обращали на него ни малейшего внимания.

Тогда Кнут повернулся и выскочил на улицу, вероятно за полицейскими. Но меня это не касалось. Впервые за долгие годы я подобным образом дрался с членом своей команды. В Свене появилось что-то нечеловеческое, биться с ним было все равно что сражаться с быком или со слоном!

Сумасшедший швед снова осыпал меня крепкими ударами, пусть неуклюже, но сильно, словно удары копра: ведь за ними стояли все его 245 фунтов веса.

Свен умел двигаться только в одном направлении — вперед! И он бросался и бил, бросался и бил до умопомрачения.