Чемпион Дурмстранга — Геллерт Гриндевальд! [СИ]

Дамблдор улыбнулся в бороду и отложил обычное утреннее истеричное письмо от Корнелиуса.

— Я так понимаю, ты познакомился с мисс Лавгуд, — протянул он с удовольствием. — Она очаровательная юная леди с очень нестандартным взглядом на мир…

— Да у вас школа наполовину из таких «нестандартных» состоит и таких же выпускает! — заявил Геллерт и после, вроде бы, оттаял.

— Знаешь, Геллерт, я тут подумал, — медленно произнёс Альбус. — Ты ведь чемпион.

Они прохаживались между рядами стеллажей в библиотеке — Альбус хотел показать Геллерту некоторые весьма интересные книги, выпущенные после его ареста. Несмотря на то, что шла последняя неделя семестра, в библиотеке было сравнительно немного людей — куда больше, чем подготовкой к итоговым контрольным, все интересовались предстоящим балом. За одним из больших столов у окна разместились Гарри, Рон и Гермиона вместе с весьма неожиданно присоединившимися к ним Виктором Крамом, Седриком Диггори и Чжоу Чанг; разговор шёл явно о квиддиче, потому что умница мисс Грейнджер то и дело принималась раздражённо цокать языком и закрываться от соседей толстенным томом по древним рунам.

— Я должен быть сражён тем, что ты наконец признал мои заслуги? — чопорно уточнил Гриндевальд.

— Вовсе нет, — благодушно ответил Альбус. — Просто хочу напомнить тебе, мой друг, что тебе необходимо найти пару для танцев, чтобы вместе с ней открывать бал.

Стеллажи книг скрыли их от глаз студентов. Геллерт очень нехорошо улыбнулся.

— А сам не хочешь составить мне пару, mein freund? [1] — едко полюбопытствовал он. — Нарядим тебя в платье, заплетём косички…

— Геллерт…

— А что, в самом деле? У тебя даже был опыт…

— Геллерт! Мы же договорились, что не поминаем друг другу старые споры!

— Ага, а после ты бросил меня на полвека в тюрьму. Так что я имею полное моральное право отыгрываться.

— Аморальное право, — пробормотал Альбус себе под нос, сконфуженно морщась — в ряд, где они стояли, заглянула маленькая мисс Гринграсс из Слизерина, округлила глаза и быстренько унеслась куда-то.

Впрочем, Геллерт мог язвить сколько угодно, но решать проблему с парой ему всё равно было надо — Святочный бал являлся традиционной частью Турнира Трёх Волшебников, а по части традиций… В общем, если кто-то не хотел их соблюдать, можно было смело натравливать на этого человека Барти-старшего — он прилипал к бунтующему, как банный лист, и не оставлял в покое, пока не заставлял сделать так, как положено по правилам. Геллерт, к примеру (Альбус предусмотрительно ходил за ними следом и ставил щит всякий раз, когда Гриндевальд пытался запустить в Крауча каким-нибудь проклятием), продержался ровно полтора часа, после чего сквозь зубы пообещал, что найдёт себе пару на бал.

Конечно же, страдать в одиночку Геллерт не собирался, поэтому решил подгадить жизнь другому. А так как Альбус был вроде как недосягаем на этот раз, Гриндевальд обратил своё не сулящее ничего хорошего внимание на его зама. Несколько дней помучив МакГонагалл тем, что бросал на неё при встречах неоднозначные взгляды и ничего не объяснял, Геллерт в конце концов пришёл к ней для разговора и приглашал её так долго и витиевато, что Минерва в конце концов просто не выдержала и выпалила: «Да, да, я согласна, мистер Гриндевальд, только уйдите, ради Мерлина, и не мешайте мне вести урок!». Стоит ли удивляться, что после этой просьбы Геллерт нагло уселся за последнюю парту и до конца занятия у второгодок увлечённо делал вид, что ему безумно интересно происходящее.

Поппи потом ещё долго жаловалась, что в тот день студенты выпили все её запасы успокаивающего, помогающего при лёгких формах заикания…

Наконец, настал день бала. Почему наконец? Да потому что ещё немного, и отчаянно ждавшие его дети точно от напряжения сошли бы с ума.

— Скажи мне, Альбус, — произнёс Геллерт, неспешно прохаживаясь по кабинету директора, стуча по лакированному паркету каблуками начищенных до блеска сапог, — как много нужно времени, чтобы довести твою заместительницу до ручки?

Альбус оставил в покое бороду, которую уже минут пятнадцать расчёсывал, стараясь уложить волосок к волоску (сделать это вручную, а не заклинанием, было сродни вызову, брошенному самому себе), и с интересом посмотрел на него.

— Какую стадию «ручки» ты имеешь в виду?

Геллерт задумался ненадолго.

— Чтобы она прилюдно начала кидаться проклятьями.

— Хм… — теперь и Альбус задумался, а затем изрёк: — Часа два, я думаю. Минерва — женщина стойкая.

На это Геллерт хищно улыбнулся.

— Спорю, что смогу довести её быстрее, чем за два часа.

— Принимается! — мгновенно согласился Альбус; на самом деле, его личный рекорд доведения Минервы до состояния «УБЬЮ!» составлял три часа сорок семь минут, однако для того, чтобы выиграть, можно было немножечко и приврать. — На что?

— На желание, как обычно, — отмахнулся Гриндевальд, явно уже погрузившийся в составление планов.