Человек-землетрясение

– О Господи, всего лишь намеки. – Боб Баррайс скривил лицо. В глазах появилась злость, – Ты что, приехал допрашивать меня? Спасибо, я пас! Еще неделю назад ты хотел шокировать весь мир своей торговлей трупами, а теперь уходишь в подполье… Тогда тебе больше подходит фирма для кающихся грешников.

Чокки медленно потягивал свой ледяной коктейль и поверх бокала наблюдал за своим новым другом. «Боб Баррайс – слабак, – подумал он. – Великий Боб, герой тысячи ночей, как он сам любит себя называть, – на самом деле маленькая, противная, скользкая медуза. Раздутый гигант, от которого останется горстка резины, если его проткнуть. И в то же время он опасен. Именно самовлюбленные ничтожества – прирожденные тираны».

– Я открыл новый рынок, – сказал Чокки, не пускаясь в дальнейшие дискуссии.

– По продаже иконок в местах паломничества?

– Кончай строить из себя обиженную кинозвезду. – Чокки поставил бокал. – Заказчик в Германии. Платит за каждый труп две тысячи марок наличными на руки.

– Безумный!

– Никакого риска. Наш новый партнер – директор частной клиники в Мюнхене. Это известный, превосходный врач, но с одним заскоком: считает себя великим исследователем. Хочет разработать новые методы операций в случаях, которые считаются неоперируемыми. Глубокие опухоли мозга, рак печени, рак поджелудочной железы, пересадка костного мозга для борьбы с лейкемией и масса других вещей. Для этого ему нужны трупы. Чтобы тренироваться, чтобы стать художником скальпеля, как он любит выражаться. К сожалению, его пациенты относятся к высшему обществу и не продают своих покойников для научных целей, а предпочитают класть их в резные гробы из красного дерева. Просто бедственное положение с наукой, и мы этому горю можем помочь. Я обязался поставлять ежемесячно по четыре трупа. Славный доктор подпрыгнул от радости почти до потолка.

Боб Баррайс обхватил свой ледяной бокал обеими руками. Несколько дней в Каннах опять испортили его. Солнце, девочки, море, тихая музыка, аромат камелий, пальмы, шелест ветра – перед этим волшебным миром он не мог устоять, он не мог жить без него, как без утреннего туалета, он был рожден частью этого беспечного мира из книжки с картинками. Перевозки трупов через всю Европу не вписывались в эту красивую, сверкающую огнями жизнь.

– Я выхожу из игры, Чокки, – сказал Боб. – Еще один рейс, это я обещал, а потом – конец. Я верну тебе твои деньги – и оставь меня в покое.

– Страх? – Чокки выстрелил это слово, как будто нанес хук в челюсть. Он знал, что попал в самое уязвимое место. Голова Баррайса дернулась.

– Я не знаю страха!

– Тебя что, перекормили недавно похлебкой из морали?

– У меня другие планы, Чокки.

– В ралли я на твоем месте не торопился бы снова участвовать, – произнес язвительно Чокки.

Боб пропустил эту колкость мимо ушей:

– Я хочу добиться, чтобы мне выплатили часть отцовского наследства, и открою сеть салонов «бутик». Десять магазинов с самым модным барахлом, какое только можно достать. А Марион возьму управляющей.

– О Господи! Еще скажи, что ты ее действительно любишь.

– Я люблю ее, черт подери!

– По-настоящему, романтично, с фатой и венцом?

Чокки засмеялся. Боб неодобрительно посмотрел на него. Маленькая девочка Марион Цимбал не отпускала его больше от себя. Дамочка из бара с волнующей фигурой и грустными глазами, Марион, первая и единственная из всех женщин, которыми он обладал, сказала ему: ты другой на самом деле. Это звучало глупо, но в душе Боба остался след, как ветеринарный штамп: не заражен трихинами. Для Баррайса это означало: свободен от комплексов. Это было чувство, не сравнимое ни с чем другим.

– Когда отправляемся? – спросил Боб, положив тем самым конец всем дискуссиям с Марион Цимбал.

– Завтра. Я, кстати, переконструировал ящик для перевозки. Теперь низкая температура в нем поддерживается с помощью аккумулятора. Беготня с пакетами была ужасной. – Чокки ожидал похвалы, это было видно по его требующим глазам. И Боб покорно сказал:

– Ты действительно здорово потрудился, Чокки. А когда ты хочешь взорвать свою шок-бомбу?

– После десятой поездки. Я представлю прессе фотоальбом, какого еще никто не видывал. Самый большой эффект произведет анонимность. Вопрос, кто это сделал, будет неделями занимать миллионы людей! Будут образованы спецкомиссии, подключатся Интерпол, ФБР, шпионы преступного мира. Все с ног собьются, потому что не будет никаких следов!

– Ты думаешь? А дон Эмилио в Меццане?

– Он получит новую колокольню.

– А Этторе Лапарези?

– Я ему построю новый дом. Мое удовольствие мне дорого обойдется, Боб! Зато чувство, что ты заставил поволноваться целый мир…

Чокки мечтательно уставился в свой бокал. Мысли его уносились все дальше и дальше.