Человек-землетрясение

– Вполне. В качестве кого мне предстать перед ней? Может, электриком, проверяющим предохранители? Они у тебя часто перегорают, так что это будет естественно.

– О, как остроумно. – Боб посмотрел на Хансена своими нежно-бархатистыми глазами. – Я рассказывал Клодетт о тебе и о том, что ты дважды спасал мне жизнь. Вот дьявол, это преследует меня на каждом шагу!

Он открыл дверь и прошел вперед.

Клодетт лежала на кушетке, правда не обнаженная, как объявил Боб, а в китайском халате. Хансен был сражен первым впечатлением. «Боб этого не заслужил, – подумал он. – Он живет в волшебном царстве. Если я расскажу об этом Теодору Хаферкампу, у него желчь разольется. Придется его обмануть».

– Клодетт, – нежно произнес Боб, – это Гельмут. Великий идеалист, который вкалывает, чтобы я мог спокойно жить. Так выглядит человек, который ведет здоровый образ жизни. Высшая форма извращенности.

Клодетт поднялась. Она подошла к Хансену и поцеловала его в лоб, обдав ароматом роз и азиатской таинственности. Взгляд ее блестящих глаз был неподвижен, они казались холодными звездами, лишающими воли и внушающими страх. Широкие рукава шелкового халата скрывали свежий след укола на левой руке.

Гельмут Хансен побыл минут десять и поторопился уйти. Ощущение, что он во власти щупалец гидры, было так сильно, что он с облегчением вздохнул, когда они с Бобом вышли из квартиры.

– Ну и как? – спросил Боб.

– Она морфинистка, – тихо ответил Хансен.

– Я вылечу ее, Гельмут. Это задача всей моей жизни.

– Ты живешь в разоренном раю, понимаешь, Боб?

– Я отстрою его заново.

– Она самая прекрасная женщина, какую я когда-либо видел!

– Она была проституткой.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Из-за дяди Тео. Это порадует его. Чем мне хуже, тем лучше он себя чувствует.

– Тебе плохо, Боб?

– Плохо? – Боб звонко расхохотался. – Как может быть плохо человеку, строящему свой рай? Я отведу тебе там уголок, когда закончу…

В глубоком раздумье Гельмут Хансен поехал в отель «Империал». Он провел беспокойную, бессонную ночь, задержался еще на день в Каннах и вновь увидел Боба, гулявшего с Клодетт по улице Круазет. Они походили на рекламную картинку – гордый, красивый, элегантный Боб и его спутница, непостижимое творение природы.

Люди останавливались и смотрели им вслед, в глазах мужчин появлялась мечтательная тоска.

– Он уже купил для нее ампул и таблеток на девять тысяч франков, – сообщил Чокки. Вместе с Вилькесом и Шуманом они сидели под навесом кафе, потягивали шербет с шампанским и были явно довольны развитием событий. Эрвин Лундтхайм снова отбыл в Германию и проявлял повышенный интерес к химическим лабораториям отцовской фабрики. Она выпускала лекарства, а рынок требовал все новой продукции. Исследовательская группа в лаборатории № 3 заканчивала серию опытов с новым психотропным препаратом.

– ЛСД против него – кислый леденец, – сказал Лундтхайм Чокки по телефону. – Они ввели его мыши и заперли ее в одной клетке с кошкой. Так вот мышь напала на кошку, а на людей эта штука должна действовать так, что им захочется летать по воздуху…

– Это то, что надо! – ответил Чокки. – Привези его, Эрвин. Почему бы Бобу Баррайсу не полетать, раз уж он смог перелететь на ралли через зажатого и горящего Лутца Адамса? У него явно талант к этому!

Теперь они ожидали Лундтхайма и без зависти наблюдали, как Боб Баррайс с Клодетт очаровывали Канны.

Гельмут Хансен также сидел на террасе одного из кафе и попытался спрятаться за газету, когда Боб дефилировал мимо. Но тот его все же заметил и подошел. Клодетт задержалась у витрины салона – неземная красавица с развевающимися, блестящими черными волосами.

– Гельмут… – начал Боб Баррайс. – Когда ты будешь во Вреденхаузене?

– Завтра.

– Мне нужны деньги.

– До первого числа еще десять дней.

– Неужели Баррайсы будут считать дни?

– Дядя Теодор – да.

– Аванс. Четыре тысячи франков.

– Я передам, но ответ ты знаешь.

– Что за сброд вы все!

– Боб, ты отказался от всех прав и согласился с ежемесячной суммой.

– Я и не прошу больше, а только раньше.

– Дядя Теодор будет точно следовать тексту договора: первого числа каждого месяца. Ты же знаешь его.

– Тогда дай ты мне четыре тысячи франков.

– У меня Денег только на обратную поездку, не больше.

– У тебя же есть торговая доверенность, черт бы тебя побрал! Выпиши мне чек!

– Как я буду потом за это отвечать? – Хансен сложил газету. Взгляд его скользнул по Клодетт, разговаривавшей с владелицей салона. – Она так дорога?

– Мне нужна травка для нее. Понимаешь? Травка…

– Ты, кажется, хотел отучать ее?

– Медленно, Гельмут, осторожно. Она становится бестией, если ничего не получает.

– И ты собираешься с ней оставаться, Боб? Господи, беги… Как можно дальше убегай…

– От такой женщины? – Боб покачал головой. – Марион хотела меня спасти и сама погибла. А теперь я спасу человека, и я вынесу это! Ты мне не веришь? Ладно, оставь при себе свои вшивые деньги. Эти десять дней я как-нибудь перебьюсь сам…

Он повернулся, подошел к Клодетт, демонстративно поцеловал ее в глаза, обнял за талию и пошел с ней дальше. Солнечная пара… Не каждого дьявола узнаешь по рогам.