Человек в системе

15. Белый медведь — это чудо эволюции. Приспособился! Самый крупный хищник на планете — до 700 кило. (Только однажды застрелили гризли, который был еще больше. Но еще больших белых, скорее всего, просто не встречали в ледяных пустынях, — что не означает еще их отсутствия.)

Он плавает бесконечно в ледяной воде, живет на льду и снегу, переносит любой мороз Арктики и ловит тюленей и моржей у лунок и в глубине подо льдами.

И вот стало теплеть. И что? И он вымирает. Жратвы нет? Пока хватает. А — не то размножается хуже, не то болеет невесть чем чаще. Уменьшается поголовье.

16. А вот леммингу, песцовому корму, — хоп хны. Множится и балдеет.

17. Да-да, еще про динозавров вспомним. Огромны и мощны, никого не боялись. Приспособлены — идеально! Не то метеорит, не то Великое оледенение неясной причины, — сдохли болезные.

Да-да, катастрофизм Кювье и пр. А в рост пошли маломощные кошкоразмерные мыши, предки млекопитающего древа эволюции.

18. То есть. Чем жестче, чем четче, чем целесообразнее приспособлено животное к конкретным условиям своей жизни — тем труднее ему адаптироваться к изменению условий.

Чем ближе к идеалу приспособления — тем меньше возможностей для перестройки.

И дело не в изменениях кормовой цепочки, или температурного баланса, или солнечной радиации, или микрофлоры. Дело в изменениях условий существования в принципе. Которые вроде бы напрямую существованию вида не угрожают. Но взятые в совокупности — подрывают его жизненную силу.

Развитие приспособительных механизмов расходует адаптационный ресурс.

То есть. Стало чуть холоднее, чуть меньше солнца, чуть суше, чуть легче каким-то микробам стало размножаться, — и саблезубый тигр стал как-то в общем немного хуже себя чувствовать. Хуже ровно настолько, чтобы баланс рождение- смерть внутри вида пошел в минус.

А несаблезубый выжил. Упростился! Унифицировался. Стал менее профильно ориентирован. И заменил собой крутого убийцу.

Вот словно есть одна доля жизненной силы. Определенной емкости, как кастрюля. И можно из нее зачерпнуть много — и сделать огромные клыки, или гигантскую неуязвимую тушу, или крылья птеродактиля размахом с истребитель. А можно каждый раз брать по щепотке и залеплять какую-то мелкую трещину внутри, если вдруг изменились внешние условия, и организм затрясло в нештатном режиме. И если много из кастрюли уже зачерпнуто — мало осталось на мелкие адаптации к препятствиям. А мало было зачерпнуто — тогда, вроде, и нет ничего особенного в животном, но выживает себе заразная серая крыса, и ничто ее не берет!

19. Однако если вообще не приспосабливаться к внешним условиям — сдохнешь с гарантией и совсем быстро. Приспособительный механизм есть у любого существа.

Стало быть. Есть «коридор» целесообразной степени приспособления. Ниже некоего уровня — и неприспособленное существо вымирает очень быстро. Нежизнеспособная мутация. Проигрыш в борьбе за существование. Жертва любой конкуренции.

Но и выше некоего уровня — тоже плохо! А именно:

Чем совершеннее вписано существо в биоценоз — тем труднее оно адаптируется к любым изменениям биоценоза.

Вот такой мелкий Закон предложил бы я походя со всеми возможными оговорками.

А я все подпрыгиваю и волнуюсь, что недостаточно понятно, недостаточно научно, что надо бы еще что-нибудь уточнить.

Ну вот понимаете… Уж какие были в миллионолетиях чемпионы по выживаемости и приспособленности! Жрали ужасть что, и могли одним обедом год прожить. Жили в каких- то буквально венерианских условиях. Тепла сохраняли каждую маленькую калорию в центре гигантской туши. Не боялись ничего. И вымерли порой от непонятно вообще каких неизвестных напастей… жить бы им да радоваться.

Именно потому, что они так классно были приспособлены — они не смогли пережить ни малейшего отклонения от условий, к которым так классно приспособились. До мелкого штриха они были вписаны в сущность своего мира.

21. Переходя меру, гиперразвитие приспособляемости переходит в недостаток автономии.

22. Виду в биоценозе необходим люфт: может жить так, а может и сяк, а может эдак.

Адаптационный ресурс и витальный люфт подразумевают друг друга.

III

23. Тараканы приспособлены к жизни гениально. К чему они только не адаптируются! К влажности и сухости, жаре и изрядному холоду, к чудовищным дозам любых отрав и убойной радиации. По мнению ряда энтомологов, ядерную катастрофу только тараканы и переживут.

Уже миллионы лет тараканий вид не изменяется. Древнее это существо. Пережило динозавров, пережило мамонтов; не ровен час и нас переживет. Классный адаптационный ресурс! Сам масенький, юркий, всеядный и прочный такой, кстати!

Он такой крутой, что эволюционировать ему незачем. И так неплохо живет. Улучшение ему — враг хорошего. Тараканьи мутации отметаются к черту. У кого отклонение — тот урод, и природа сбрасывает его со скалы жизни.