Человек в черном

– Извините меня, если я напомню вам, что мистрис Ромейн разделяет предубеждение, общее для всех протестантов, – сказал я. – Я боюсь, что знакомство с мистером Винтерфильдом не могло быть для нее приятным, ибо он друг католического священника.

Он чуть было не рассердился на меня за то же самое объяснение, которое показалось столь естественным Винтерфильду.

– Пустяки, – закричал он. – Моя жена слишком благовоспитанная женщина, чтобы выказать таким образом свои предубеждения. Вероятно, сама личность Винтерфильда внушила ей необъяснимую антипатию или…

Он остановился и задумчиво повернулся к окну. Вероятно, в его душу закралось неопределенное подозрение, которое он только что заметил и еще был не в состоянии объяснить. Я, со своей стороны, постарался поддержать новое направление мыслей.

– Какая же тут может быть еще причина? – спросил я.

Он резко обернулся ко мне.

– Я не знаю. А вы?

Я решился вежливо заметить ему.

– Дорогой сэр! Коли вы не можете найти другой причины, то как же мне знать ее? Вероятно, поводом послужила внезапная антипатия, как вы сами говорите. Это бывает между незнакомыми. Ведь мистрис Ромейн и мистер Винтерфильд не были знакомы прежде?

Его глаза засверкали внезапным мрачным блеском. Новая мысль запала в его душу.

– Они встретились, как незнакомые, – произнес он.

Снова замолчал и отвернулся к окну. Я чувствовал, что, продолжая далее разговор на эту тему, рискую потерять его доверие, которое приобрел. Кроме того, я имел свои причины заговорить о Пенрозе. Случилось так, что я только что получил от него письмо, где он рассказывает о своем теперешнем месте и в постскриптуме просит передать поклон другу и патрону, у которого он занимался.

Я дал Ромейну письмо. Он пробежал его и вдруг изменился в лице. Одно только имя Пенроза, казалось, рассеяло мрачные мысли и подозрения, овладевшие им перед тем.

– Вы не знаете, как я скучаю о моем милом друге, – сказал он грустно.

– Почему бы вам не написать ему? – предложил я. – Он был бы рад получить известие от вас.

– Я не знаю, куда писать.

– Разве я не послал вам его адрес с письмом?

– Нет.

– Позвольте в таком случае исправить мою забывчивость.

Я написал адрес и ушел.

Подходя к двери, я заметил на столике книги о католической религии, которые Пенроз оставил Ромейну. Одна из них была открыта и возле нее лежал карандаш. Я счел это добрым знаком, но не сказал ничего.

При прощании Ромейн пожал мне руку.

– Вы были очень добры, отец Бенвель, – сказал он, – я буду рад снова видеть вас.