Человек толпы

– Ты победил, и я покоряюсь. Однако отныне ты тоже мертв – ты погиб для мира, для небес, для надежды! Мною ты был жив, а убив меня, – взгляни на этот облик, ведь это ты, – ты бесповоротно погубил самого себя!

Разговор Эйроса и Хармионы

Я принесу тебе огонь.

Еврипид. «Андромаха»

Эйрос. Почему ты называешь меня Эйросом?

Хармиона. Так будешь ты называться отныне. Ты должен забыть мое земное имя и звать меня Хармионой.

Эйрос. Это не сон?

Хармиона. Для нас нет более снов; – но об этих тайнах мы сейчас поговорим. Я радуюсь, что ты выглядишь живым и разумным. Повязка тьмы уже спала с твоих глаз. Развеселись и ничего не бойся. Определенные тебе дни оцепенения миновали, и завтра я сама открою тебе радости и чудеса твоего нового существования.

Эйрос. Правда – я не испытываю оцепенения. Странная дурнота и ужасная тьма оставили меня, и я давно уже не слышу монотонного, успокоительного звука, подобного «шуму многих вод». Но я совершенно ошеломлен, Хармиона, остротой восприятия нового, которую так внезапно приобрели мои чувства.

Хармиона. Через несколько дней это пройдет; но я вполне понимаю тебя и представляю себе твои чувства. Прошло уже десять земных лет с тех пор, как я испытала то, что пришлось испытать тебе; но воспоминание об этом еще со мною. Теперь ты претерпел все страдания, которые тебе суждено было претерпеть в Эдеме.

Эйрос. В Эдеме?

Хармиона. В Эдеме!

Эйрос. О Боже! Пощади, Хармиона! – Я подавлен величием всего этого. Непознаваемым, ныне познанным – идеальным Будущим, скрывающимся в возвышенном и несомненном Настоящем.

Хармиона. Не думай об этом. Завтра мы поговорим. Твой дух волнуется, пусть он ограничится простыми воспоминаниями; они успокоят его тревогу. Не оглядывайся кругом, не смотри вперед – оглянись назад. Я сгораю от нетерпения узнать обстоятельства потрясающего события, которое привело тебя к нам. Расскажи мне о нем. Будем говорить о знакомых вещах старым родным языком мира, погибшего так ужасно.

Эйрос. О, как ужасно! – Да, это уж не сон.

Хармиона. Снов больше нет. Очень горевали обо мне, милый Эйрос?

Эйрос. Горевали, Хармиона! – О, страшно! До последней минуты облако скорби и глубокого сожаления окутывало твой дом.

Хармиона. Расскажи мне об этой последней минуте. Я ведь знаю только самый факт катастрофы, и ничего больше. В то время когда, расставшись с человечеством, я перешла через Гроб в царство Ночи, – в то время, если память не изменяет мне, постигшее вас бедствие никем не предвиделось. Впрочем, я не знакома с умозрительной наукой того времени.

Эйрос. Бедствия, о котором ты говоришь, действительно никто не предвидел; но подобные же катастрофы давно занимали астрономов. Вряд ли нужно говорить тебе, друг мой, что даже в то время, когда ты покидала нас, люди относили к Земле те места Священного Писания, в которых говорится о конечной гибели мира в огне. Но непосредственные причины разрушения не могли быть разгаданы в эпоху, когда астрономия рассеяла ужасы, связанные с представлением о кометах. Доказано было, что эти тела представляют крайне незначительную плотность. Прохождение кометы среди спутников Юпитера не вызвало сколько-нибудь заметных изменений в массе или орбитах этих второстепенных планеток. Установилось мнение, что эти странствующие тела представляют из себя парообразные скопления необычайно тонких частиц, совершенно неспособные причинить какой-либо вред нашему плотному шару даже в случае столкновения. И столкновения не опасались, так как элементы всех комет были вычислены самым тщательным образом.

Мысль, что среди них может оказаться виновник предстоящего огненного разрушения, в течение многих лет считалась совершенно несостоятельной. Но в последнее время среди человечества распространились странные, дикие, причудливые фантазии; и, хотя только кучка профанов высказывала явные опасения, однако все отнеслись с неизъяснимым волнением и недовольством к сообщению астрономов о появлении новой кометы.