Человек Системы

Но кто были другие претенденты на пост лидера партии? Я назвал бы прежде всего А.Н.Шелепина. Человек этот был аппарату хорошо известен. До войны он учился в самом знаменитом тогда гуманитарном вузе — ИФЛИ (хотя, как рассказывали его однокашники, учился неважно, основную активность проявлял в общественной работе). Потом как-то краешком прошел воину, так что сам факт его пребывания на фронте одни подтверждали, другие отрицали. Но уж потом — и этого никто не оспаривал — очень успешно начал делать карьеру. Вначале в комсомоле, быстро поднявшись до Первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Потом его сразу сделали председателем КГБ (при Хрущеве, в момент, когда комитет занимался не столько репрессиями, сколько реабилитацией невинных жертв, хотя, конечно, далеко не одним этим). А затем стал секретарем ЦК КПСС и членом Политбюро — видимо, Хрущев ему очень доверял и поручил самые важные, тонкие дела, в частности, партийные кадры.

Лично я Шелепина практически не знал (несколько мимолетных встреч и обмен ничего не значащими фразами не в счет). Но, думаю, представление у меня о нем довольно полное — многое было видно по делам, по повадке, а еще больше рассказали люди, хорошо с ним знакомые. Это был типичный продукт аппарата (и, несомненно, из сильных, может быть, самых сильных представителей этого сословия), как рыба в воде чувствовавший себя в обстановке аппаратных интриг. И — человек неглупый, хитрый, волевой и очень честолюбивый.

У него было редкое — и для борьбы за власть очень важное — умение собирать вокруг себя верных, деятельных, лично преданных ему людей. Они к моменту октябрьского Пленума и вскоре после него, как уже упоминалось, были расставлены во множестве стратегических мест: в КГБ и МВД, в самых важных отделах ЦК, в сфере идеологии, в частности — в средствах массовой информации. Он имел также прочную опору на периферии. Большую ставку Шелепин делал на то, чтобы привлечь на свою сторону более молодую часть партийного и государственного аппарата — естественно, по комсомольской работе он многих знал.

Что касается политических взглядов, то Шелепин выступал прежде всего «за порядок». Хотя при Хрущеве он несколько раз произносил антисталинские речи, это ни в коей мере не помешало ему и его сторонникам начать после октябрьского Пленума активное наступление на линию XX съезда. Как во внутренней, так и во внешней политике Шелепин и его люди громче всех ратовали за возрождение «классового подхода», «классовости», отвергали линию на улучшение отношений с капиталистическими странами и, во всяком случае в тот период, пытались разыграть «китайскую карту». Все это сочеталось, как тогда говорили, с великодержавными настроениями, шовинизмом (хотя здесь главным «запевалой» считали Д.С.Полянского).

Поначалу близкие Шелепину люди даже не скрывали, что считают Брежнева временной фигурой и его очень скоро заменит «железный Шурик». Своим поведением, некоторыми делами и заявлениями подтверждал такое впечатление и он сам, может быть, это было его самой грубой тактической ошибкой: Шелепин сразу же насторожил чувствительного к таким вещам, тонко понимающего их Брежнева. Это также сплотило вокруг Брежнева всех, кто боялся появления нового диктатора и восстановления сталинизма.

Понимая, что Шелепин представляет для него опасного противника, Брежнев начал контригру — в своей манере, тихо, за кулисами, при помощи ловких аппаратных маневров. Как конкретно это делалось, не знаю. Но уже к осени 1965 года Шелепин, видимо, получил сильный политический нокдаун. И даже, «смирив гордыню», начал делать все, чтобы изобразить себя верным Первому секретарю человеком (в частности, совершил «хождение в Каноссу», изменив маршрут какой-то из своих поездок и присоединившись в Иркутске к свите Брежнева, возвращавшегося из Монголии).

Шелепин потерпел поражение, окончательно лишился шансов на власть в 1967 году, когда на посту председателя КГБ Семичастного сменил Андропов. Перед этим были смещены со своих постов многие близкие к нему люди, затем и он сам был передвинут с кадров на легкую промышленность, а позднее стал главой профсоюзов.

Еще одним возможным соперником Брежнева тогда считался А.Н.Косыгин. Человек этот был, несомненно, более интеллигентный и образованный, опытный хозяйственник, в какой-то мере открытый для некоторых новых экономических идей. Но в политических вопросах, увы, консерватор — начиная с его отношения к Сталину.