Человек Системы

Но, как бы то ни было, в дни путча страна, народ увидели в Ельцине твердого и мужественного человека, не дрогнувшего перед наводнившими улицы Москвы танками, бронетранспортерами и солдатами, равно как угрозами штурмовать или бомбить Белый дом. Однако очень скоро все кончилось, путчисты позорно провалились и были препровождены в тюрьму Горбачев вернулся в Москву.

Знал ли Ельцин, что делать дальше, думал ли он вообще об этом, исключая его несомненное желание отстранить от власти Горбачева? На сей счет у меня были и остаются серьезные сомнения. Я помню первую встречу с ним после путча, когда я решился сказать, что, надеюсь, он понимает, насколько радикально изменилась обстановка. И сейчас пора «слезать с танка», с которого он в разгар путча произнес смелую и важную речь. Пришло время вернуться в кабинет, сесть за письменный стол и заняться делами, может быть, более скучными, но в данный момент крайне важными. И, что особенно существенно, — окружить себя людьми, которые могут помочь в решении этих будничных дел, настоящими специалистами, хотя, может быть, они и не мастера говорить зажигательные речи на массовых митингах на площадях.

Ельцин не возражал, только спросил: а не предадут ли они, эти люди, его, как предали Горбачева некоторые в прошлом близкие ему деятели? Я ответил: в том-то и дело, что личные привязанности в политике не играют такой уж большой роли и путч это еще раз показал, продемонстрировав измену ряда людей, не только всем Горбачеву обязанных, но и слывших его личными друзьями.

Со сколько-нибудь ясной программой Ельцин так тогда и не выступил. Единственный лейтмотив его речей был — борьба против привилегий; лозунг неплохой, хотя он так и остался лозунгом. Даже когда Борис Николаевич попытался сдобрить его кое-какими другими популистскими предложениями, а в период своей опалы и продемонстрировал серьезность своих намерений посещением районной поликлиники вместо «кремлевки», использованием в качестве средства транспорта скромного «Москвича» вместо ставшего для него уже привычным «членовоза».

Вряд ли на первых порах это ставилось ему в вину — и другие лидеры не баловали нас внятными, умными и привлекательными программами. Да и образование, и прошлый опыт жизни и работы не давали общественности повода ждать от Ельцина в этом плане очень многого. Это, естественно, огорчало, но не могло слишком уж сильно разочаровывать.

Сужу по себе — первые серьезные разочарования принесли не ельцинские планы на будущее и программы (вернее, их отсутствие), а его реальные действия, его политика. Что он сделает что-то важное сам, едва ли кто-нибудь тоже ожидал. Но надеялись на то, что он окружит себя толковыми честными советниками и консультантами, вообще попытается возместить какие-то из собственных слабостей профессиональным и интеллектуальным качеством своего окружения.

Можно полагать, что необходимость в этом ощущал и сам Ельцин. Так он создал при себе Высший консультативный и координационный совет — название несколько высокопарное и не совсем понятное, но стало ясно, что он просто хотел иметь около себя группу толковых советников, а это было уже хорошо. В Совет поначалу вошли академики Заславская, Богомолов, Рыжов, Емельянов, автор этих строк, писатель Данин, режиссер Захаров, мэры Москвы и Санкт-Петербурга Попов и Собчак, профессор Левада и ряд других уважаемых людей, несомненно, способных принести пользу руководству, если бы оно пожелало их слушать.

Впрочем, не прошло и года, как состав Совета радикально изменился — из него были удалены наиболее известные, самостоятельно мыслящие и смелые люди. Зато начались приток и выдвижение людей совсем другого сорта — людей, в большинстве даже без биографии, неизвестно откуда взявшихся и по какому принципу подобранных. Вначале главным фаворитом и временщиком стал Геннадий Бурбулис — в прошлом преподаватель «научного коммунизма» на заочном отделении одного из малоизвестных свердловских институтов. Для него даже изобрели особую должность «статс-секретаря». Но под его начало помимо многих обязанностей «наперсника» главы государства попали иностранные дела (и курирование МИДа), кадры (в том числе военные) и многие другие важные вопросы. С его подачи «экономическими царями» стали Егор Гайдар и его команда, правда, на время короткое, но достаточное, чтобы, пользуясь экономическим невежеством Президента, протолкнуть программу «шоковой терапии» — экстремистско-либеральной экономической реформы, нанесшей за десять лет народному хозяйству России больше ущерба, чем десятилетия разорительной гонки вооружений и «холодной войны».