Человек Системы

В течение многих лет своей работы в КГБ Андропов входил одновременно в высшее политическое руководство страны — был кандидатом в члены, а затем членом Политбюро, притом одним из самых влиятельных. В этом плане он, конечно, не может не нести ответственности за положение дел в стране, её усиливавшийся упадок. Зная, однако, и политические механизмы, и нравы того времени, я бы не стал упирать на такие общие оценки — в существовавшей в руководстве обстановке не было принято вмешиваться в дела, тебе непосредственно неподведомственные, а тем более спорить с Генеральным секретарем. Так что, давая оценки, надо быть конкретным. Действительно большой грех на душе Андропова, если говорить о политике страны в тот период, — это Афганистан. Но об этом я уже говорил.

Короткий период в деятельности Андропова между его возвращением в ЦК КПСС в мае 1982 года и до смерти Брежнева, наверное, заслуживает позитивной опенки.

Став, по существу, вторым человеком в партии, да еще в условиях тяжкой болезни первого, он, я думаю, больше, чем когда-либо раньше, ощутил ответственность уже не за Ограниченный участок работы, а за общее положение дел в партии и в стране. Тем более что тяготы, проблемы и негативные стороны ситуации он знал лучше других из информации, которую много лет постоянно получал, возглавляя КГБ.

Вернувшись в ЦК, Андропов сразу же взялся за дело, не стал выжидать. Как я себе представляю, одной из проблем, которая его тогда больше всего волновала, были коррупция, разложение, глубоко проникшее почти во все ткани нашего общества. И прежде всею коррупция среди руководителей разного уровня. О семье Брежнева я от Андропова в связи с этим никогда ничего не слышал, хотя на Западе об этом писали. Не исключаю, что он просто не считал возможным со мною об этом тогда говорить. Но из тогдашних разговоров помню, что особенно беспокоили его фигуры Медунова и Щелокова — людей, наглядно символизировавших растленность, безнаказанность и вседозволенность руководителей. Ну а, кроме того, близких к Брежневу, бросавших на него тень.

В идеологической сфере, включая общественные науки. Андропов тоже проявлял известную активность, с чем были связаны и мои довольно частые в те месяцы встречи с ним. Он не планировал, во всяком случае тогда, каких бы то ни было драматических перемен, но явно хотел остановить наступление активизировавшихся консервативных, неосталинистских сил.

Во внешней политике с переходом Андропова на новую работу ситуация едва ли изменилась. Он не стал здесь более влиятельным, как и раньше, входил в «тройку», которая готовила, а нередко и решала вопросы (в нем состояли также Громыко и Устинов).

Многого Андропов за это время, конечно, сделать не смог — с момента перехода на новую работу и до смерти Брежнева прошло менее полугода. Но все же обстановка в ЦК начала меняться. Это ощущали многие люди, включая и меня. Те, кто видел перемены, начали с несколько большей надеждой смотреть в будущее. Потому прежде всего, что впервые появилась реальная альтернатива черненкам, гришиным, тихоновым.

Это, по существу, было главным — Андропов явно стал первым и основным кандидатом в преемники Брежнева. Наверное, он в это время шире — уже в масштабах государства — начал думать о тех проблемах, которые стоят перед страной. Это, возможно, помогло ему несколько лучше подготовиться к ожидавшей его роли политического лидера державы^{28}.

С ноября 1982 года начался последний период жизни Андропова, важный во многих смыслах, включая и возможность оценить вклад, который внес в политику, даже в судьбу страны этот деятель.

Сейчас уже начинают забывать, что после периода, который мы по праву зовем застойным, отнюдь не сразу последовала перестройка, что их отделяли почти два с половиной года. Период, мне кажется, важный для последующих событии, а также для нашего понимания собственной истории.

Пребывание Ю.В.Андропова на посту Генерального секретаря ЦК КПСС оказалось, как известно, очень коротким — четырнадцать месяцев, а если вычесть время тяжкой болезни, наверное, не более полугода. При всей скромности масштабов того, что было реально сделано, это были важные месяцы — они как бы ознаменовали собой перерыв дурной постоянности, движения по наклонной плоскости — движения, которому, как начинало порой казаться, просто нет конца.

Страна увидела, во-первых, что ею может руководить нормальный, внушающий доверие, даже не лишенный обаяния человек. Это само по себе давало немалые надежды.

Во-вторых, Андропов уже в первых своих выступлениях пообещал перемены — борьбу с коррупцией, всеобщей безалаберностью, поставил цель подъема страны, преодоления трудностей и решения проблем (о тех и других он начал говорить с откровенностью, от которой мы отвыкли).