ЧЕЛОВЕК С ГОРЯЩИМ СЕРДЦЕМ

— Спасибо! — растрогался Федор и пригубил рюмку.

Не принимает душа этого зелья. Но Фомич-то, Фомич! Хитер, ой хитер... Однако пора и к делу приступить.

Но Забайрачный, опрокинув стаканчик, вдруг оживился и стал сам выкладывать свое, затаенное. Давно приметил — нравится дочке бесшабашный Артем. Да и тот не зря его батей сейчас назвал. Вот и ладно! Парень видный, грамотный. Такой кузнец семью прокормит. Ну, а блажь разная с молодостью уйдет! Сам по дурости горячился когда-то, чуть в разбойники не подался...

— Слышь, Артемушка... — понизил кузнец голос и оглянулся. Но Дуня уже ушла в горницу. — Долго будешь кочевать по-цыгански? Чужие квартиры, сухомятка. А у меня тепло, сухо, завод рядом.

— Что вы, Фомич! У вас дочка на выданье и без матери, а я вам чужой. Люди начнут плохое говорить.

— Люди, люди... Сегодня чужой, а завтра породнились! Нынче девка, а завтра твоя жена. Девка — аленький цветочек. Характера золотого... Одна у меня, бобыля!

Федора обдало жаром. Вот как оно обернулось — почти сосватали. Ой и посыплется с него, сейчас окалина!

— Дуняша — краса-девица, хоть кого осчастливит, а только...

Под кустистыми бровями кузнеца опасно сверкнули глаза.

— Другую присмотрел?

— Есть. Скрывать не стану.

— Да кто она, кто?

— Кто? Не секрет. Моя нареченная — революция! Не изменю, не променяю ни на что на свете! Вот так, батя!

«Батя» изумленно откинулся. Стул под ним жалобно застонал. Не приняв всерьез слова молотобойца, кузнец захохотал.

— Шуточки шутишь, Артемушка? Известно, ты на них мастак. А только ни революции, ни войны свадьбам не помеха. Цену себе набиваешь?

— Не веришь, Яков Фомич? — погрустнел гость. Бережно взял в свои теплые ладони огромную ручищу собеседника. — Дал сердцу зарок — не думать о личном счастье, пока не свершится революция. Люблю не одного человека, а всех обездоленных. В том числе и Дуняшу... Что ее ждет при нынешних порядках? Неужто будущее расторопной девушки — прачка или стряпка? Ей бы грамоту, хорошее ремесло. И если ты, Фомич, желаешь дочери счастья — подпирай своим плечом революцию.

Забайрачный испуганно отшатнулся:

— И кто ты таков, Артемий? В толк не возьму... Диявол или человек? Так и опутываешь сладкими басенками. Змей ты.... Чует сердце — погубишь и меня, и дочь мою единственную!

— Да не я, а сама жизнь — указка людям! Жизнь учит нас всех сомневаться в царе. И верь не в святых, зовущих терпеть неволю, а в то, что нам предстоит ковать революцию не в три, а в тысячи рук. Ну, а ее заготовку обработают наши дети.

Кузнец ответил не сразу. Надежды на лучшее у него всегда были связаны с богом — тот все видит, все знает и обо всем печется: одних карает за грехи, других милует, а праведным помогает. Подпирая голову руками, больше похожими на клещи, Фомич мрачно глядел в открытое лицо собеседника, словно пытаясь насквозь прожечь его взглядом.

— Вижу, парень, не до девчат и семейной жизни таким, как ты... Но что же вы от меня-то хотите? Ведь не только ночевать пожаловал? Не гожусь я в ухажеры твоей невесте. Кабы помоложе был!

— Еще как сгодишься, Фомич! — просиял гость. — Нужны ей и отцы хорошие, и дочери.

Положив на стол кулак, похожий на пудовую кувалду, Фомич обреченно выдавил:

— Досказывай уж все, геенский мучитель! Выходит, и Дуньке новую мать приискал? И мне надо к бесовской артели на Корсиковской пристать? Только я палить из ружья не обучен. Уж лучше буду сам по себе... Или так не подходит?

— Подходит. Будешь с Дуней сам по себе. — И, придвинувшись поближе к хозяину, Федор деловито изложил свой план хранения в его квартире оружия. Место удобное. Сразу за колонией пустырь, изрезанный балочками. Неподалеку Кирилло-Мефодиевское кладбище. Полицейским и в голову не придет...

— Да тут фараонов днем с огнем не сыщешь! — оживленно перебил его старик. Затем насупился. — Постой, постой! Это что же ты мне подлаживаешь? За такое по головке не гладят...

— Верно, отец, не милуют, — согласился Федор. — Но я научу, как все делать с умом. Мне вовсе неохота зазря губить тебя и Дуняшу... — И гость решительно перешел к делу. Встав, приподнял крышку люка и заглянул в чернеющий подпол. — Однако какой же он у вас вместительный! Можно воз оружия спрятать...

— А еще, парень, лучше в сараюшке. Под дровами сам леший не найдет!

Потом оба долго не могли уснуть. Забайрачный все удивлялся: чем подкупил его этот безбожник Артем? Парень он, конечно, не чета другим — грамотей, понимает жизнь, обо всех думает. Теперь вот связались одной веревочкой. Куда-то она их заведет?

Наговорившись, хозяин и гость легли спать.