ЧЕЛОВЕК С ГОРЯЩИМ СЕРДЦЕМ

Верно, разных «бородавок» и провокаторов надо сводить со здорового тела подполья, иначе погибнет и революция. Бородавка... Значит, на его пути снова Шкреба, бывший мастер с Французского, продажная шкура?

И Федору вспомнился летний день на берегу реки, человек с ревматическими ногами, которого он тогда взял под защиту. Сейчас многое прояснилось... Пожалуй, Котелевцу и Борисову можно вернуть их добрые имена. Зачем господину Еремину устанавливать наружное наблюдение за людьми, которые могут доставить ему более точные сведения о революционерах, чем самые опытные шпики? Только почему Борисов не придал значения словам избитого Шкребы? Странно... Новые подозрения, новая загадка...

И снова Федор отложил общегородскую сходку социал-демократов — сторонников Ленина. Впрочем, и без собрания дела шли отлично.

Были готовы к стачке Черноморский судостроительный и Адмиралтейский, назревала забастовка в Коммерческом порту, волновались рабочие и на мелких предприятиях. Сидеть в эти дни дома, расхаживать с тросточкой в руке по городу, вести нудные беседы в консистории?

Надев поверх костюма мужицкую свитку и водрузив на нос очки с простыми стеклами, Федор пробирался меж возов с призывниками у воинского присутствия и влезал на уличную тумбу.

— Новобранцы и запасные! Зачем вам война? Слушайте, что случилось позавчера в Одессе. Туда, чтобы проводить на смерть тысячи солдат, приехал сам царь. Он собирается заткнуть их телами жерла японских пушек. Но самодержца встретил не только чиновный сброд, сытая знать и раболепное духовенство. Там высочайшие уши впервые на Руси пронзил честный пролетарский свист. Люди не хотят умирать во славу престола. Не приветствовать деспота, а плюнуть ему в морду, упившуюся народной кровью!

Толпа оцепенела. Не верилось, что можно говорить так дерзко н смело. А Федор умел зацепить за живое.

— Знайте, что вас ждет, рекруты! На войну гонят целые полки, а домой возвращаются единицы, да и те калеки. Не лучше ли воевать здесь, за свободу России, за светлое будущее? Так не надевайте же солдатский мундир!

Раздались пронзительные свистки городовых, послышалась ругань унтеров и крики филеров:

— Держи, хватай крамольника! Японский шпион!

Новобранцы стояли стеной, но перед Федором расступились, и он словно растворился в толпе. Очки и парик — в карман, свитка брошена под телегу. Забор, проходной двор, узкий переулок...

И вот уже по соседней улице, небрежно помахивая тросточкой, важно шествует доверенное лицо подрядчика, благонамеренный Виктор Иванович Хлястиков. Какое ему дело до войны?

Одно выступление, другое... десятое, и Федор вскоре убедился — снова взят под наблюдение полиции. Бородавка выследил или опять работа провокатора?

Рассказал Ивану Чигрину, и тот даже лицом потемнел:

— Щоб тебе лыха година побила. Теперь викручуйся!

Дачу Федор не покинул, но визиты друзей прекратил, а гектограф сплавил на Мало-Мещанскую, 68, в дом Николая Шалимова, отца невесты Ухова. С Тоней и Алексеем Уховым встречался по ночам на середине Ингула. Лодки ставили борт к борту и обсуждали неотложные дела. Кто их тут подслушает и схватит?

Урок, преподанный Борисовым, не пошел филеру Шкребе впрок, и он продолжал шпионить, только теперь уж, по воле начальства, за господином Хлястиковым.

Пустые донесения шпика бесили поручика Еремина, он то и дело совал кулак под нос Шкребе:

— Видал? Смотри в оба, каналья! Доверенный подрядчика Сергеева орешек крепкий, но расколоть его надобно аккуратно. Слыхал, или прочистить твои волосатые уши?

А что смотреть, если господин Хлястиков вполне респектабельный человек? И на реке за него заступился. И все же, неся иудину службу, уныло поглядывая время от времени на часы, Шкреба старательно заносил в записную книжку наблюдения, помимо своей воли воздавая хвалу ловкости подпольщика: