ЧЕЛОВЕК С ГОРЯЩИМ СЕРДЦЕМ

Не посвященный в нелегальные дела удивился бы такому вопросу. При чем тут сапоги, если у Федора на ногах элегантные штиблеты? Но подпольщики знали — речь идет о паспорте. Чисто сработан вид на жительство или подделан неумелой рукой, «грязный»? На этот счет Федор был спокоен. В Одессе наловчились мастерить отличные паспорта со штампами прописки, но у Федора Сергеева не липовый «сапог», а подлинный документ на имя Виктора Ивановича Хлястикова.

— С сапогами полный порядок, — заверил Федор. — Действуй, как условились. Скажи Котелевцу и Борисову, что комитет из-за преследований полиции временно пополняться не будет. Пусть ведут пропаганду пока на свой риск, подбирают сочувствующих партии и ждут сигнала. Обо мне — ни слова. Дескать, насколько тебе известно, организатор не приехал. Ну, а мы... Посмотрим, господин Еремин, кто кого!

День стоял нестерпимо знойный. Все живое попряталось в тени. Федор шел по городу. Заглянул в присутственные места, где разомлевшие чиновники сидели над казенными бумагами. Закусил в трактире «Китай», против Гостиного двора. Бойкий порт, торгово-промышленный город. Много матросов и новобранцев. Здесь обучали и комплектовали экипажи для военных судов. Корабли ошвартованы у достроечных пирсов, но еще больше их на стапелях судостроительных заводов.

Ну, а то неотложное, ради чего нынче ходит он по городу? Жилье, прежде всего удобное для дела жилье! Гостиница не годится. Поигрывая тросточкой и насвистывая, Федор с видом обеспеченного бездельника фланировал по улицам Николаева. Херсонская, Спасская, Соборная... Слишком многолюдны, и тылы у них не надежны.

Заглядывая в окна первых этажей, где на стеклах наклеены писанные от руки объявления: «Сдаю в наем особняк. Плата вперед», «Сдаеца угол...» Не то, не то! Конура или подвал для «делового человека» так же не подходят, как и богатые апартаменты.

Под вечер Сергеев, он же Хлястиков, набрел на то, что искал. В конце Херсонской улицы ответвилась Десятая Военная и уперлась в Ингул, приток Южного Буга. Обе реки, сливаясь, омывают огромный полуостров. На нем и разместился Николаев.

Там, где кончалась Десятая Военная улица, стоял домик-дачка мадам Барбье, владелицы паровой мельницы. Дворник рассказал, что хозяйка уехала в родной Париж, но доходами мельницы пользуется. А дачка пустует. Обветшала, вокруг вечная пелена заводского дыма. Кому охота ее снимать?

Удача! Дом с подвалом, запущенный сад спускается к Ингулу, а дворник живет в своем домике по соседству. Справа от усадьбы мадам Барбье — пекарня с ржавой вывеской: «ТРЕШИН и с-я», за ней казармы 37-го флотского экипажа. Напротив дачи Старое кладбище с церковью и пустырем на задах.

Федор ткнул тросточкой в облупленную стену дома.

— Во сколько же обойдется мне жизнь в этой развалине?

— Тридцать целковых в месяц, сударь, — сказал дворник. — Цену назначил управитель мельницы.

— Дороговато.

— Две-то комнаты меблированы? К тому же сад.

— Ну, бог с вами! Что торговаться?

— Деньги наперед, и пачпорт позвольте. Завтра возверну. Только пропишу в полицейском участке. А вещицы ваши где?

— На вокзале. Вечером привезу.

Переночевав, Федор с утра занялся «делами»: посетил духовную консисторию и городскую управу.

Всюду представлялся доверенным лицом подрядчика-строителя господина Сергеева. Не намерены ли городские и духовные власти возводить в Николаеве новые божьи храмы, епархиальные училища или церковноприходские школы? Господин Сергеев — подрядчик опытный, строит быстро, отменно и дешевле прочих. Есть благодарности, рекомендации.

Солидные манеры доверенного покоряли собеседников. Молод, а по всему — инженер! С малых лет Федор слушал дома перебранки отца и брата с заказчиками — о торгах на строительство, о тяжбах в судах. Сгодилось!

Отец Агафон, секретарь консистории, долгогривый попик в фиолетовой рясе, обнадежил посетителя. Да, попечением городской думы и епархиального управления намечено соорудить церковь Николая-чудотворца, покровителя моряков. Безбожие и предерзостные посягательства крамольников на миропомазанника превзошли все пределы. Надо спасать народ от покушений антихриста и сатаны! А школы лишь насаждают неверие, богохульство... Их впору закрывать.

— Воистину так, отец Агафон, — смиренно вздохнул Федор. — Школы подождут. Так что же, отче, вы присоветуете мне сообщить господину Сергееву? — Он понизил голос:—Не сомневайтесь... Мы в долгу у служителей церкви не останемся! Мой хозяин щедр...

Чиновный попик стал еще любезней:

— Дело за святейшим синодом. Как только он соизволит утвердить смету и архитектурный проект, мы тотчас же опубликуем в губернских «Епархиальных ведомостях» торги. Получите преимущество... Конкурентов солидных нет. Однако необходимы подтверждения о надежности подрядчика, господин Пля... Хля... Простите?

— Хлястиков. Виктор Иванович Хлястиков. Бумаги представлю.

— Итак, господин Хлястиков, наведывайтесь.

Радуясь первым успехам, Федор посетил на Безымянной явку и через Ивана Чигрина сообщил Ухову о своем местонахождении.

Вернувшись на дачу, он снял со стены запыленную гитару и, распахнув окно, оседлал подоконник.