Человек наизнанку

Солиман вернулся к ящику, служившему столом, и, очистив его, поднял крышку. Встав на колени, он принялся что-то в нем искать, пока не извлек пакет со свечами.

— В этом грузовике темень, хоть глаз выколи, — проворчал он.

Он зажег фитилек, накапал немного воска на дно тарелки и поставил в нее три свечи. Камилла по-прежнему крутила в руках стакан, взбалтывая остаток вина.

В отблесках свечей Камилла показалась Солиману еще красивее. Она сидела в изголовье его кровати, и ее профиль четко выделялся на фоне серого брезента. Подумав о том, что впереди целая ночь и ее предстоит провести рядом с девушкой, отделенной от него только матерчатой перегородкой, Солиман почувствовал легкое головокружение. Он поспешно уселся на кровать Полуночника, напротив Камиллы.

— И давно ты знакома с этим полицейским?

Камилла подняла глаза и взглянула на юношу:

— Лет десять, наверное.

— Он тебе друг или враг?

— Скорее друг. Впрочем, теперь уже не знаю. Я его очень давно не видела.

— Он действительно особенный?

Камилла пожала плечами:

— Он не похож на других.

— Не такой, как все полицейские?

— Хуже. Не такой, как все люди.

— Надо же! — воскликнул Солиман, несколько сбитый с толку. — И какой же он, этот твой полицейский? Из тех, что не отличаются особой щепетильностью?

— Нет, он очень даже щепетильный, но не слишком принципиальный.

— Ты хочешь сказать, он продажный?

— Вовсе нет.

— А что тогда?

— Да то, что он особенный. Только это я и хочу сказать.

— Не заставляй ее повторять, — остановил Солимана Полуночник.

— Разве таким разрешают служить в полиции, их не выгоняют?

— Он очень способный.

— Как его зовут?

— Жан-Батист Адамберг.

— Старый?

— Какая разница? — перебил Полуночник.

Камилла подумала, посчитала, загибая пальцы.

— Ему лет сорок пять или около того.

— А где он сейчас, твой особенный сыщик?

— В Париже, в комиссариате Пятого округа.

— Инспектор?

— Комиссар.

— Правда, что ли?

— Правда.

— А этот тип, Адамберг, он сможет нас вытащить, если что? Он влиятельный человек?

— Он очень способный, я же тебе сказала.

— Ты можешь ему позвонить? Ты знаешь, как с ним встретиться?

— У меня нет ни малейшего желания с ним встречаться.

Солиман удивленно уставился на Камиллу:

— Тогда зачем ты мне о нем рассказала?

— Потому что ты меня достал своими вопросами.

— А почему ты не желаешь с ним встречаться?

— Потому что я не желаю его слушать.

— Ладно. А почему нет? Он негодяй, да?

— Нет.

— Он придурок?

Камилла снова пожала плечами. Она рассеянно водила пальцем над огоньком свечи.

— В таком случае что? — потерял терпение Солиман. — Почему ты не желаешь его слушать?

— Я тебе уже говорила. Потому что он особенный.

— Не заставляй ее повторять, — вступился за девушку Полуночник.

Солиман вскочил: он был вне себя от раздражения.

— Ей решать. Захочет повидаться с тем парнем — значит, повидается, а нет — значит, нет, — мягко проговорил старик, притронувшись посохом к плечу Солимана. — Вот так-то.

— Черт! Плевать на то, что он особенный! Какое мне до этого дело? — вскричал Солиман. — А что будет с душой Сюзанны? Ты подумала о душе Сюзанны? — спросил юноша, резко повернувшись к Камилле. — Она же навеки останется в зловонном болоте, вместе с крокодилами. Тебе не кажется, что она оказалась в непростой ситуации, а?

— Ну, насчет этого болота нельзя быть совершенно уверенным, — заметил Полуночник. — Мы с тобой сто раз об этом говорили.

— А ты не думал о том, что Сюзанна на нас рассчитывает? — продолжал Солиман. — Может, в эту самую минуту она гадает, что мы сейчас поделываем? Думает, может, мы о ней забыли. И сидим себе, винцо попиваем, наплевав на всё и на всех, и на нее в том числе.

— Нет, Соль, я так не думаю, — ответила Камилла.

— Ты так не думаешь? Тогда зачем ты здесь?

— А ты не помнишь? Чтобы вести грузовик.

Солиман выпрямился, отер пот со лба. Он нервничал и злился. Он страшно злился на Камиллу. Возможно, потому, что желал ее и не находил способа преодолеть эти чертовы последние метры, разделявшие их. Хоть бы Камилла подала ему какой-нибудь знак, но никакого знака от нее он так и не дождался. Как это ни прискорбно, Камилла обладала безраздельной властью над ними и их грузовиком. Она была вольна соблазнять мужчин, вести фургон и даже преследовать убийцу, если бы только захотела позвонить своему особенному сыщику.

Немного придя в себя, Солиман опустился на кровать.

— Неправда, ты с нами не только за тем, чтобы вести грузовик.

— Да, это неправда.

— Ты здесь из-за Сюзанны, ты здесь из-за Лоуренса, и из-за Массара тоже, потому что его надо остановить прежде, чем он еще кого-нибудь отправит на тот свет.

— Вполне возможно, — откликнулась Камилла и, допив вино, поставила пустой стакан.

— Вероятно, он уже завалил кого-то еще, — настойчиво продолжал Солиман. — Но мы можем никогда этого не узнать. Мы не можем получить никаких сведений о вампире, с которым в этих краях только мы хорошо знакомы. И которого только мы можем задержать.

Камилла встала.

— Конечно, если ты позвонишь тому полицейскому.

— Пойду-ка я спать, — сказала Камилла. — Дай мне мобильник.

— Ты решила ему позвонить? — просияв, воскликнул Солиман.