Человек, который замедлял и ускорял время

- Нет, мне оттуда отрежьте, - запротестовал Тимофей и указал на окорок. - Обрезки мне не нужны. Беру всего двести граммов.

- Какие такие обрезки? - затараторила продавщица. - Мы обрезками не торгуем, у нас весь товар одинаковый. Заелись совсем... - И она принялась торопливо заворачивать отвешенную ветчину в бумагу.

- Отрежьте мне оттуда, - настойчиво повторил Тимофей. Этого не возьму.

- А это куда девать буду? - завопила продавщица, швырнув пакет на прилавок под руки Тимофея.

- Не знаю. Я плагил за ветчину, а не за обрезки.

- Не нравится, не бери, - отрезала продавщица, демонстративно поворачиваясь к Тимофею спиной.

- Жалобную книгу попрошу, - пригрозил Тимофей.

Очередь заволновалась, а какой-то солидный мужчина в кожаном пальто и модном трехцветном вязаном кепи - он стоял за Тимофеем - назидательно сказал:

- Нехорошо... При чем тут жалобная книга, молодой человек? Девушка все правильно сделала... Вы давайте проходите, не задерживайте очередь. - И он грубо потеснил Тимофея плечом.

- Что толкаетесь! - возмутился Тимофей. Но мужчина в кожаном пальто сделал вид, что не слышит, и, перегнувшись через прилавок, принялся что-то тихо объяснять продавщице. Та расцвела, закивала и начала старательно и деликатно нарезать тонкие пластики розовой ветчины от окорока, хотя на подносе еще лежало несколько размочаленных кусочков - таких же, какие она только что завернула Тимофею. Аккуратно нарезанные ломтики легли на весы; Тимофей заметил, что продавщица отвешивает тоже двести граммов.

Решение пришло мгновенно. Когда продавщица протянула аккуратный пакетик мужчине в кожаном пальто, Тимофей мысленно скомандовал: "Время, остановись..." Потом осторожно извлек из пальцев оцепеневшей продавщицы пакетик с ветчиной, вставил на его место свой с обрезками, взял с подноса ломтик белого ветчинного сала, сунул в открытый рот продавщицы, поддал плечом кожаное пальто и, лавируя среди неподвижных людских фигур, направился к выходу.

Проходя мимо кассы, он случайно заглянул внутрь и увидел пачки крупных купюр в выдвинутом ящике кассового аппарата. Застывшая кассирша рассматривала на свет пятидесятирублевку, только что полученную от накрашенной женщины в замшевом пальто.

У Тимофея перехватило дыхание. Он остановился и заглянул поверх стеклянной перегородки в кассу. Денег было очень много, и достаточно было протянуть руку, чтобы взять их, а потом уйти спокойно и безопасно... Все эти люди вокруг были сейчас персонами музея восковых фигур.

"Что со мной происходит, - думал Тимофей, тяжело дыша. Что же это я? Да разве возможно такое? Никогда!.. Ни за что и никогда!".

И он стремительно выскочил из магазина и побежал по улице, петляя между неподвижными людскими фигурами. Только через три квартала в небольшом сквере он остановился и шепнул:

- Ну, время, давай, иди нормально...

Призрачный мир вокруг снова ожил, а Тимофей в изнеможении присел на скамейку, смертельно перепугав какую-то бабушку, гревшуюся на осеннем солнце. Старуха никак не могла сообразить, откуда взялся этот рыжий в черном плаще с бледным, без кровинки лицом и остановившимся взглядом. Она осторожно отодвинулась на самый край скамейки, перекрестилась, косясь на Тимофея, потом на всякий случай перекрестила его и, убедившись, что он все-таки не исчезает, кряхтя встала и поплелась к другой скамейке, от греха подальше.

* * *

Поразмышляв на бульваре, Тимофей решил, что теперь самое время попробовать сдать экзамен по теормеху. Поэтому вечером он отправился в институт и прежде всего зашел в вечерний деканат.

Замдекана Аким Акимыч Кнутов был на своем месте. Отчитывал очередного хвостиста. Дождавшись очереди, Тимофей присел к столу Акима Акимыча и молча положил перед ним листок бумаги.

- А, Иванов, - поднял на него глаза замдекана. - На отчисление?

- Что вы, Аким Акимыч! Я насчет теормеха...

- Сколько можно? Роза Львовна и слушать не хочет...

- Подготовлюсь, Аким Акимыч. Честное слово...

- Не знаю, не знаю... Даже если и выдуришь у нее т-ройку, дальше-то что будет? Сессия на носу.

- Подготовлюсь, Аким Акимыч. Я сейчас мало пропускаю.

- Мало, мало, - повторил замдекана, роясь в своих бумагах. Ну конечно... Вот, пожалуйста; коллоквиум на прошлой неделе опять прогулял?

- Так получилось, Аким Акимыч. Целая история...

- У тебя, Иванов, вечно истории. Не одно, так другое... Нет, знаешь, я тебя на отчисление представляю. Сколько можно? Третий год на третьем курсе.

- Этот год будет переломным, слово даю.

- Все это ты проректору скажешь. Я больше не могу... У меня такие, как ты, вот где сидят. - И Аким Акимыч похлопал ладонью по своей худой шее.

- Аким Акимыч...

- Все, кончен разговор. Послезавтра придешь на прием к проректору.