Человек, который видел все

– Я буду скучать по тебе, когда уеду, – сказал я Вальтеру очень мягко. Он помолчал, потом пожал плечами: – Я счастлив был стать тебе товарищем. – Вскинув левую бровь, он указал мне глазами на дерево. На толстых ветвях была выстроена небольшая дощатая платформа. А на ней, попыхивая сигаретой, стоял охранник в форме. Я не понял, проявлял ли Вальтер осторожность или снова редактировал то, что первым приходило ему в голову. Вот прикасался ко мне он точно без всякой цензуры. Его руки на любом языке говорили без запинки, губы были нежными, а тело – сильным.

Теперь мы шли по тропинке, огибавшей озеро.

– А что насчет Дженнифер? По ней ты скучаешь?

Хоть я и думал порой о Дженнифер, услышать ее имя в этом лесу, так далеко от моей прежней жизни, было странно. Должно быть, Луна рассказала брату о фотографиях с Эбби-роуд.

– Дженнифер умна и амбициозна. – Я произнес это так, будто бы в этом было что-то плохое, и мне немедленно стало стыдно.

Я не мог объяснить Вальтеру, что, хотя парой минут раньше и ощутил все те чувства, которыми была названа одна из фотографий Дженнифер – фотография, центральным персонажем которой, как обычно, был я, – в то же время в голове у меня мелькали какие-то другие ее работы – из иных мест и времени. Они каруселью кружились у меня перед глазами: снимки, которые – я был в этом уверен – Дженнифер еще не сделала. Вишня, растущая у дома где-то в Массачусетсе. А под вишней – человек. Может быть, даже я сам. Но Дженнифер где-то там тоже была. Только волосы у нее были непривычно белыми. И там был кто-то еще, но его силуэт я никак не мог разглядеть.

– Иногда я скучаю по Дженнифер.

Мы разделись и оставили одежду на траве, у чистой зеленоватой воды. Что-то легко прикоснулось к шее, и я было подумал, что это бабочка. Но оказалось, это Вальтер просунул палец под нитку жемчуга. И я объяснил, что никогда не снимаю ожерелье, даже когда купаюсь. Я вошел в воду и почувствовал, как песок со дна забивается между пальцами. Я все шел и шел – и оказался уже по шею в воде, но песок все еще чувствовался под подошвами.

– Сол, оторви ноги от земли.

– Не хочу наткнуться на черепах, – сказал я.

– В этом озере нет черепах.

Верно, черепахи взялись из какого-то другого озера, из другого времени. И все же чувствовать песок под ногами было приятно, и мне не хотелось терять это ощущение. Вальтер вдруг нырнул и под водой дернул меня за ноги. Мы поплыли вперед, по направлению к поросшему лесом островку посреди озера. Минут через двадцать я начал дрожать. Вода оказалась на удивление холодной. Вальтер помахал кому-то рукой. Я никого не видел, но, очевидно, там все же кто-то был, раз Вальтер решил помахать. На ровной поверхности воды вскипела пена.

– Доброе утро, Вольф! – прокричал Вальтер по-немецки.

И мы вместе поплыли к этому невидимому Вольфу. Оказалось, он плавал, лежа на спине, работал ногами и делал махи руками. Потом он открыл глаза. Темно-карие. Чуть раскосые. На меня Вольф не смотрел, но я не сводил с него глаз, потому что точно где-то видел раньше. Может, конечно, все это было бурей в стакане воды, но меня не оставляло ощущение, что именно этот человек едва не переехал меня в Лондоне, на Эбби-роуд.

Вальтер толкнул меня в плечо.

– Это Вольф, ректор нашего университета.

Вольф покосился на меня своим восточным глазом. Но вообще-то он по большей части смотрел на моего спутника, а не на меня. И что-то в его взгляде заставило меня задуматься: уж не он ли любовник Вальтера? Словно бы в доказательство моей догадки Вальтер заплыл Вольфу за спину, схватил его за запястья и вытянул ему руки за голову, как будто помогая сделать гребок.

– Все верно, – сказал Вольф по-немецки. – Я уже не такой гибкий, как раньше. – Затем он обернулся ко мне. – Мы, немцы, породили все крупнейшие течения двадцатого века. Хайдеггер и Гегель – феноменологию, Маркс и Энгельс – коммунизм. Так что уж извините нас за некоторую неповоротливость – мы просто были очень заняты.

Он снова закрыл свои раскосые карие глаза, но все же успел бросить взгляд на мое жемчужное ожерелье. На ожерелье, которое я не снимал ни при каких обстоятельствах – ни ложась с кем-то в постель, ни садясь за научную работу, ни отправляясь читать лекции студентам, ни собираясь перейти улицу.

И все же неужели именно Вольф тогда меня сбил?

Тот человек, которого я видел на Эбби-роуд, точно был англичанином. Сколько вам лет, Сурл? Можете сказать, где вы живете?

Мимо проплыла рыба, задев хвостом костяшки моих пальцев.

– Я все думаю, – спросил я по-немецки, – не могли мы с вами пересекаться в Лондоне?

Вольф приоткрыл раскосые глаза. Вальтер так и стоял позади него, удерживая на поверхности воды его голову.

– Нет. Я никогда не бывал в Лондоне.

Он энергично заработал ногами, и Вальтер выпустил его голову из рук.

Позже, когда мы снова шли через лес, – обратно к станции, – Вальтер указал мне на припаркованный под соснами «Трабант».

– Ректор предложил подвезти нас до дома.

– Я бы лучше доехал на поезде.

– Сол, что случилось?