Я действительно начинал думать, что у моего двухлетнего путешествия может быть сказочная концовка, которую я всегда представлял себе и на которую надеялся, но никогда полностью в нее не верил или не понимал, как она может сложиться.
Как и я, Мо невероятно упряма, в ней очень силен состязательный дух. Мы с ней немало играли в карты, то и дело поддевая друг друга результатом игры. Мо придирчиво следила за ведением счета, и меня еще больше впечатлила ее спортивная натура, потому что в целом она здорово проигрывала, но всегда была полна решимости взять реванш.
Однажды поздно ночью, во время разговора в постели, мне довелось прочувствовать истинную природу этого спортивного духа. Я пытался объяснить, что я чувствую, и выразить, как я счастлив ее желанием, чтобы я приехал этим летом в Уайтхорс. Силясь найти нужные слова, я сказал то, что уже несколько дней было у меня на уме:
– Наверное, я пытаюсь сказать, что влюбляюсь в тебя.
Ее ответ явился для меня совершенной неожиданностью:
– Ха! Да! Я выиграла! Я вынудила тебя сказать это первым!
Я расхохотался, поскольку именно такого рода вещи мне в ней нравились. Однако вскоре Мо ответила взаимностью и призналась, что ужасно хотела мне это сказать уже не меньше недели – в море на Ямайке, переправляясь через реку на лошади, обнявшись в постели ночью.
– Ты же понимаешь, – поддразнил я, – что все это просто циничный умысел с моей стороны. Из этого получится идеальная последняя глава для моей книги.
– Для моей тоже! – рассмеялась она.
Конец этих каникул наступил слишком быстро, и мы полетели на воздушном такси обратно в Сан-Хосе, где насладились последними крохами роскоши вместе с Джилин, совершив экскурсию с шофером на действующий вулкан Поас, впечатляюще окутанный белым паром. Попрощались с Джилин и вернулись к более обычному для нас стандарту гостиничного номера в центре Сан-Хосе.
На следующий день мы вылетели обратно в Майами, где взяли машину для ночного переезда в Тампу. Ранним утром мы с Мо печально обнимались у входа в зал отлета. Я старался не оглядываться, уходя прочь, но не смог удержаться. Время, которое пройдет до нашей новой встречи, уже начинало казаться мне слишком долгим.
В то утро я немного поспал в машине, а потом снова встретился с Кэри, которая приглядывала за моим огромным чемоданом. После позднего завтрака – а может быть, раннего обеда, я оставил машину в аэропорту и тем же вечером снова был в Колорадо-Спрингс.
Было здорово снова оказаться вместе с Вэлом и Брендой и повидать друзей, которыми я обзавелся во время предыдущего приезда в Колорадо в прошлом году. Еще в Перу Вэл предложил мне пожить у них около месяца, если нужно – а Колорадо-Спрингс будет идеальной базой, на которой можно разбираться с моими оставшимися целями.
У меня оставалось чуть больше четырех недель, а неосуществленных целей было двенадцать, и теперь уже стало совершенно ясно, что осилить все 100 невозможно. Я мог с легкостью это принять и гордиться тем, чего уже достиг, и мне трудно было мотивировать себя в отношении некоторых оставшихся целей. Однако я решил завершить 100 недель наилучшим возможным образом и сделать как можно больше.
Но поскольку мне нужно было спланировать, как я буду жить с Мо после окончания 100 недель, сосредоточиться никак не удавалось. Вместо того чтобы писать письма потенциальным спонсорам или искать места, где можно было бы совершить прыжок на машине в воду, я проводил время, болтая с Мо в Интернете и бесконечно играя в нарды онлайн.
Быть с Мо было теперь для меня намного важнее всего остального, и я буквально считал дни до того момента, когда будет покончено с путешествиями, бесконечным планированием, блоггерством и самому себе навязанной необходимостью.
В одном нашем онлайн-чате и Мо отразила мои мысли. Мы оба рассмеялись, когда в разговоре всплыл наш прежний разговор в Коста-Рике.