Человек-Хэллоуин

На огромных ручищах играли мускулы портового грузчика, он взмахивал громадным ножом над разделочной доской, с легкостью превращая багровый шмат мяса в тоненькие кусочки бефстроганов, заказанного миссис Партридж — она всегда готовила бефстроганов по пятницам для отца Риммера и собрания молельщиков. К тридцатишестилетнему мяснику были неравнодушны все женщины в городе, насколько женщины вообще могут быть неравнодушны к молодцеватому мускулистому парню. Возможно, дело было еще и в брызжущем кровью мясе или же в деликатной манере Рэйлсбека принимать заказ, поскольку голос его никогда не возвышался дальше мужественного шепота, когда он спрашивал: «А что сегодня для вас, миссис Партридж?» Приятная внешность досталась ему от матери-польки, блондинки и восхитительной красавицы, вывезенной его отцом из Албании в пятидесятых. Мясник мог служить идеальной моделью для рекламы мясных и молочных продуктов, даже бельмо на левом глазу заставляло таять сердца большинства женщин и даже некоторых мужчин, стоящих в очереди. Стук! Стук! Нож опускается на доску, мясо разрубается, или же он берет деревянный молоток и принимается ломать кости цыплятам шли отбивать мясо, превращая свинину во вкусную котлету. Стоунхейвен был буквально напичкан рыбой, поэтому плоть млекопитающих ценилась здесь едва ли не на вес золота. Неудивительно, что мясник принадлежал к числу самых зажиточных молодых людей в городе.

— Сегодня у вас есть хорошая баранина? — спросила Энджи Кроуфорд, оказавшись наконец перед прилавком.

Она держала сумочку перед собой, сосредоточенно, скромно, и старалась не смотреть в симпатичное лицо молодого человека. Этот мясник был чертовски молод для своего занятия, и его несоответствие классическому образу болезненно и глубоко задевало всех.

Мясник подался вперед, касаясь белого колпака и потирая лоб под поразительно светлой челкой.

— Хотите хорошей баранины? Э-э-э… Должно быть, немного еще осталось… Да, точно. — У него был сильный и резкий акцент уроженца Бостона. — А сколько вам надо? У меня там в холодильнике остался неплохой кусок с половину туши.

— О, — произнесла Энджи, — это слишком много. Наверное… Пожалуй, лопатку и ногу.

— Хорошо, — кивнул мясник.

Слово это прозвучало как «хр-шоо» и походило не на человеческую речь, а на звук, с каким копыто быка опускается на зелллю.

— Н-рно мне потребуется вот шо.

Он поднял указательный палец, а потом подошел к стойке и взял чистый нож. Повернувшись спиной к публике, мясник открыл дверь, ведущую в холодильную камеру, прошел по коридору и распахнул еще одну дверь. Но что там за ней, ни Энджи, ни другие люди, стоявшие в очереди, уже не видели. За пределами своего прилавка мясник Рэйлсбек переставал существовать.

Он снова вернулся в лавку, неся в руках аккуратно завернутую лопатку.

— Ног уже не осталось. Может, в четверг будут.

— Лопатка вполне подойдет. — Энджи открыла сумочку, чтобы расплатиться. — То, что нужно.

— А как п-живают ваши мальчики? — Мясник поддерживал вежливый разговор, пока пробивал на кассе стоимость покупки.

— Вэн подумывает махнуть на Юкон в следующем году, — сообщила Энджи, искренне веря в эту ложь. — У Стоуни все хорошо. Хотя иногда он и попадает в неприятности.

— Не бывает мальчишек, которые не попадают в неприятности, миз Кроуфорд, особенно в таком возрасте. Они ж как ягнята по весне: все б им скакать. — Мясник кивнул, передавая сверток через поднятый прилавок. — Присылайте его ко мне, если ему потребуется работа, закаляющая характер. Кто следующий?

Сестры Доан, Алиса и Мэри были в своем саду, выкапывали цветочные луковицы и собирали обломки раковин моллюсков, которые оставляли на мощеной дорожке чайки. Задний двор их дома упирался прямо в волнолом и в образованной волноломом заводи, всегда тихой и заросшей водорослями, было полно бакланов и чаек, лениво покачивающихся на поверхности воды. Алиса Доан держала маленький букинистический магазин, который она всегда закрывала после Дня труда, если только какой-нибудь случайный библиофил не просил открыть его на пару минут.

Последним в ряду магазинов был магазинчик «Старая лавка», который работал в основном на курортников, но стоял открытым до декабря, — там продавались елочные украшения, специи и старомодные свечи. Магазином заправляла Лоран Паглия со своим сыном Джулиано, но в большинстве случаев она стояла за прилавком сама, а Джулиано сидел где-нибудь в уголке, погруженный в размышления. В одной витрине, над саше с цветочными лепестками, аккуратно завязанными ленточками, лежало тридцать шесть великолепных свечей ручной работы. «Свечи, — было написано на карточке под ними, — изготовлены в традициях первых поселенцев этих мест. Таких свечей вы не найдете севернее Вилльямсбурга, штат Виргиния, и южнее Стоунхейвена».

Надо заметить, что в этом утверждении заключалась не одна ложь, но Лоран держала свечи для заезжих туристов, последних, тех, кто заблудился на старой дороге номер один и случайно заехал в город, соблазнившись старинными домами и лавочками.