Когда любовь поражает мальчика в момент активной гормональной перестройки, сила ее поистине неизмерима: любовь способна поработать, превратиться в демоническое наваждение.
Кадр из начала июня…
Они сидят на большом камне у пруда в лесу, его рука на ее груди, его губы прижаты к ее губам, пульс сладкой любви колотится у него в голове, и он торопливо шепчет:
— Господи, я люблю тебя, детка, я люблю тебя больше…
— Тс-с. — Она закрывает ему рот поцелуем. Потом, смеясь, отстраняется, стряхивая с себя его руки, застегивает блузку…
— Завязывай с этими чертовыми сигаретами, Стоуни, а то мне кажется, будто я лижу пепельницу!
Он кивает, комкает пачку с остатками сигарет и швыряет ее на другой берег пруда.
— А мусорить-то зачем? — произносит она сурово.
— Никак не угодить, — усмехается он и ради нее (все ради нее!) бежит трусцой по узкой дорожке вокруг пруда, чтобы найти пачку.
Он оборачивается, чтобы взглянуть на нее.
— Ты ненормальный! — кричит она.
Кадр из конца июня…
Они оба смеются. На нем длинные нелепые купальные трусы, она в чересчур откровенном бикини, которое выставляет напоказ больше, чем скрывает, и все остальные парни на узкой полоске пляжа на Лэндс-Энд глазеют на нее. Они бегут по воде, брызги взлетают из-под ног. Он брызгает в нее водой, она взвизгивает, а потом загоняет его на ледяную глубину. Какая-то маленькая девочка, проплывающая мимо на надувном матрасе, кричит им, что в море могут быть акулы.
Кадр из конца июля…
Они пьют ледяное пиво, похищенное из его холодильника, как раз столько, чтобы ощутить легкое головокружение, но не опьянеть. Лодочка, на которой они приплыли в эту бухту, тоже похищена из ближайшего дока.
— Я никогда ни к кому не испытывал ничего подобного, — признается он.
Она отвечает ему тем же. Он целует большой палец ее ноги и говорит, что ее ноги — само совершенство и он таких красивых еще никогда не видел. Она называет его извращенцем. Он смеется:
— Ага, я настолько извращенный, что, кажется, влюбился в тебя.
И вот тогда все начинается…