Человек как животное

За такое памятник ставить надо. И возможно, когда-нибудь он будет поставлен. И хотя Дольник, как считают некоторые его критики, всего лишь «излагает мысли, в основном чужие, восходящие к Лоренцу» (более мягкий вариант: «основные положения [в трудах Дольника] следуют из классических работ К. Лоренца»), я бы мог сказать просто: Дольник, как это всегда бывает в науке, стоял на плечах гигантов. Как Ньютон… Но я скажу иначе: критикам не следует забывать, что работы Лоренца в СССР не публиковались, ибо считались, во-первых, немарксистскими, а во-вторых, потому что Лоренц был членом нацистской партии, воевал на восточном фронте, попал в плен и отсидел в советском лагере 4 года. Не самая удачная биография для публикаций в СССР… Только после перестройки великого Лоренца стали у нас публиковать и даже пригласили приехать, но он вежливо отказался: «Спасибо, я уже был в СССР». Видимо, в лагере ему не очень понравилось… Так что не менее великому Дольнику пришлось идти параллельно и самому открывать те закономерности, к которым Лоренц пришел раньше. Прямо Попов и Маркони!..

Вторая претензия критиков к Дольнику — недостаточная научная обоснованность его выводов и умозаключений: «нужно 20 лет проводить эксперименты, чтобы доказать… фразу, которую Дольник просто берет и пишет».

Да! Дольник был биологом до мозга костей, биологом по рождению. Что в сочетании с наблюдательностью и прекрасно работающей головой позволяло ему дарить миру интуитивно найденные истины, честь подтверждения которых он оставил потомкам. Он и так сделал для нас слишком много.

И он был хорош.

Я встретился с Виктором Рафаэльевичем в его питерской квартире в 2005 году, когда питерский Союз писателей вручал мне беляевскую премию за книгу «Апгрейд обезьяны», позже запрещенную питерской же прокуратурой (за что ей вечная слава в веках). Быть с оказией в Санкт-Петербурге и не приехать к Виктору Дольнику?!. Не в моих правилах столь непростительные ошибки! Я позвонил, договорился и приехал, потому что не пообщаться с человеком, развенчавшим Человека, и не помочь ему в продвижении его взглядов просто не мог. Ведь Дольник выбил из-под зазнавшейся обезьяны золоченый пьедестал и опустил ее кривыми волосатыми ногами на твердую землю.

Ко времени нашей встречи Виктор Рафаэльевич был уже очень болен, он встретил меня на инвалидной коляске. Ноги у профессора были ампутированы, тело плохо слушалось, живя какой-то своей жизнью, но голова работала по-прежнему ясно. А вокруг суетилась его жена Татьяна — надежда и опора, которой он посвятил одну из своих книг. Ей, казалось, было немного неловко за вид и общее состояние мужа, но чем хуже относилось к профессору его тело, тем сильнее был контраст между ним и его ясным разумом. Дольник именно в том состоянии, в котором он был тогда, самым наглядным образом демонстрировал мне разрыв между животностью и сознанием. Тем самым сознанием, которое, воспарив над телом, придумало математику, физику, философию и другие затейливые способы отражения мира. Жаль только, что в обыденной жизни подавляющее большинство людей этим богатством совсем не пользуются, сумеречно отражая мир по преимуществу инстинктами. И именно об этом мы с Дольником говорили…

Человеческий разум словно пытается оторваться от обезьяньего тела, сбросив его тяжкие оковы, и, быть может, когда-нибудь это случится. А пока он вынужден гнездиться в теле зверя, который часто давит разум, и тогда не последний берет верх, а звериные инстинкты тела, доставшиеся нам вместе с носителем, преобладают над чистым разумом, насилуя его и заставляя служить себе, делая своим идеологическим слугой, принуждая искать словесные оправдания звериным поступкам. И так будет всегда, и так будет практически у всех — пока мы сидим внутри зверя. Удивительно только то, каких высот этому зверю удалось достигнуть благодаря аномальным сверхновым вспышкам редких гениев.

Знаете, что мне это напоминает? В поджелудочной железе есть небольшое количество так называемых бета-клеток, которые вырабатывают гормон инсулин. В сравнении с общим клеточным массивом этих бета-клеток очень мало. Но если они погибают, с ними вместе погибнет и весь организм, поскольку без инсулина он жить не может. Вот так и в человеческом массиве редкие клетки-гении отвечают за прогресс и историю. А все остальное стадо тихонько движется по дорожке, проторенной гениями, проживая свои мутные жизни в полудреме разума.

И больше того, сами гении, исключая редкие пики мысли, взлетевшей в ледяной космос высоких абстракций, основное время своей жизни проживают, нагруженные телом, и потому руководствуются инстинктами, рефлексами и наработанными стереотипами. Оно и неудивительно: кора с ее рассудком появилась как дополнительный форсажный инструмент над подкоркой для более успешного решения именно животных задач, то есть задач тела. И просто счастье, что ей иногда удается покорять чисто абстрактные научные вершины. Такие проколы в небо и породили техносферу.