Читаем Человек из раньшего времени полностью

– А почем вот эта? – девушка протянула руку к одной из открыток, на которой был изображен повязанный бантиком серый плюшевый медведь. Внезапно мужская рука в перчатке из-за ее спины тоже коснулась той же открытки. Девушка сначала испугалась, но потом, признав в носителе руки Пьера, даже улыбнулась.

– Какое это имеет значение, если Вам нравится? – улыбаясь своей искренней и светлой, почти детской улыбкой, так несвойственной человеку его возраста – с высоты семилетней разницы он сейчас казался ей уже очень взрослым, даже пожилым – и в то же время так покорившей ее несколько недель назад, спрашивал Пьер. Лоточник улыбнулся, улыбнулась и Аня. Бросив продавцу гривенник, Пьер увлек свою недавнюю знакомую в сторону от ее подруг, которые впрочем достаточно внимательно следили за их передвижениями.

– Почему Вы здесь?

– Это вместо приветствия? Вы не рады меня видеть?

– Ну что Вы, конечно, рада, только подобные встречи могут скомпрометировать меня в глазах подруг.

– Чем же? Что нам скрывать? Разве Вы обременены какими-либо обязательствами, препятствующим нашему общению?

– Ну что Вы… Ничуть, но…

– Оставьте. Что Вы делаете нынче вечером?

– Вы выследили меня, чтобы только об этом спросить?

– Нет.

– Так зачем же еще?

– Чтобы сказать, что я уже две недели не нахожу себе места, и не могу ни о чем и ни о ком думать, кроме Вас.

– Пустое, вы все говорите одно и то же.

– Разве Вам так часто приходилось это слышать?

– Не часто, но приходилось. И потому хочу, чтобы Вы сразу понимали, что в моем представлении любовь – не слова, а дела.

– Отчего же… Готов и делом доказать свою привязанность. Я прибыл сюда, чтобы пригласить Вас нынче вечером в театр, если Вы не против, разумеется.

– Что дают?

– Лермонтовский «Маскарад».

– Довольно печальная вещь…

– А по мне – очень занятная и поучительная. Прошу, будьте ко мне добры – примите мое приглашение.

– Что ж, обещать не стану, но в половине седьмого буду ждать на углу Фонтанки и Набережной. Если хотите провести вечер вместе – приходите. Обещаю, что сегодня у Вас не будет конкурентов.

– Вы делаете меня счастливым, – студент припал к ее руке губами. Она поспешила освободить запястье из его ладони и обернулась в сторону подруг, чьи лукавые взгляды жгли ее спину.

– Полноте, на нас смотрят.

– Пусть смотрят.

– Я Вам уже говорила… Будьте серьезнее, не ставьте меня в неловкое положение.

Он посмотрел ей в глаза, оторвавшись от руки.

– Тогда до вечера?

Она ничего не ответила, а лишь улыбаясь, перебежала улицу, чтобы кипельно белым платьем вновь влиться в облако вешних курсисток.

Пьер вдохнул полной грудью – кажется, зима подходила к концу. На улице было тепло и слякотно, временами ему казалось, что он даже слышит пение птиц. Все были одеты уже совсем легко – первый теплый день заставлял спешить столицу, так уставшую от этой бесконечно долгой зимы…

– … Полагаю возможным зачет, что предстоит на будущей неделе, начать именно с этого. За сим благодарю всех за внимание!

Кони раскланялся и стал собирать бумаги, приготовленные для лекции, в портфель, как к нему снова подошел Иван Андреевич.

– Ваня, рад Вас видеть. У Вас усталый вид. Вы мало отдыхали?

– Да, практически не довелось – все читал, знаете ли.

– Напрасно молодость свою тратите на учебники.

– Разве Вы поступали не так?

– Потому и говорю, что напрасно. К чему я пришел на склоне лет? К полному отсутствию того, что в общем понятии принято называть «жизнью» – у меня нет ни супруги, ни друзей, а только и есть, что подорванное здоровье и нервы ни к черту, по причине которых я и свел к нулю все свое окружение.

– Но зато Вы – великий человек.

– Для чего? Для науки? Возможно. Только наука не составит компанию долгим весенним вечером, не разделит с тобой постель, не приготовит на стол. Она безлична. А временами мне кажется, что и вовсе не имеет никаких черт – настолько зыбко к ней отношение общества.

– Фи… Что общество? Пустой звук.

– Напрасно вы так. Не забывайте, что именно в интересах общества та самая Засулич, о которой Вы намедни спрашивали, и стреляла в Трепова.

– Тут другое. Существует разница между идеалами и интересами общества и интересами человека и человечества.

– Разве общество и человечество – не суть одно?

– Отнюдь. Человечество потому так и называется, что для него именно гуманитарные интересы составляют основу основ. А обществу – лишь социальная группа, заботящаяся об общем, а не об индивидуальном.

– То есть Вы считаете, что в интересах человечества, а не общества Засулич стреляла в Трепова? Почему тогда именно общество так горячо одобрило ее поступок?

– Совпадение.

– А по-моему нет. Речь идет в данном случае о том, что террор со всеми его проявлениями – есть порождение общества и всех его злейших недостатков. Хорошо не достижение конкретных целей, а именно способы его достижения – жестокость, варварство, убийство.

– Однако, как Вы категоричны! А как же Ваша позиция по делу Засулич?

– А моя позиция по делу Засулич ничуть не противоречит тому, что я сейчас говорю. Я призывал придерживаться закона – если угодно, закон и все его служители, и я в том числе тоже порождение общества.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека «Проекта 1917»

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза