Человек из пустыни

Лейлор не ответил. Специально изводить отца — нет, таких намерений у него не было, скорее, он мечтал делать всё по-своему, невзирая ни на какие запреты и ограничения с чьей-либо стороны. Если его сердце желало любить короля, никто не мог запретить ему это; другое дело, что король, кажется, уже охладел к нему, и мучительнее этого нельзя было ничего вообразить. Гроза стихла, дворец окутал холодный покой и мрак, но в душе Лейлора не было ничего похожего на покой. Отец, вздохнув, поцеловал своего упрямого сына в лоб и ушёл к себе в спальню, сказав лишь грустное «спокойной ночи».

Но спокойной эта ночь не обещала быть. В туманной пелене тускло горели садовые фонари, своим призрачным светом дразня и без того растревоженное и измученное сердце Лейлора, приникшего к холодному стеклу пылающим лбом. Уже перевалило за полночь, но сон не смыкал его глаз, и он в мучительном бодрствовании не находил себе места. Мягкая постель была ему ненавистна, а комната казалась тюремной камерой, из которой он хотел бы вырваться навстречу ночи и разорвать её тишину криком: «Что ты со мной делаешь?» Он выводил пальцем на стекле дорогое его сердцу имя, когда раздался тихий стук в дверь. Вздрогнув всем телом и душой, Лейлор обернулся. Язык прилип к его нёбу, сердце обмерло, не веря: неужели это Он пришёл просить прощения? Стук повторился, и Лейлор хрипло пробормотал:

— Войдите…

Дверь открылась, но вошёл не тот, кого он ожидал с таким трепетом. Это был юноша с пучком чёрных косичек и балетной походкой, встретивший их сегодня. В руках у него был какой-то тёмный свёрток.

— Вас ожидают в лабиринте, — сказал он с поклоном. — Извольте явиться незамедлительно.

— Кто ожидает? — спросил Лейлор еле слышно.

— Известная вам особа, — ответил юноша, кладя на кровать принесённый им свёрток. — Ночь холодная, наденьте вот этот тёплый плащ.

Ещё раз поклонившись, юноша выскользнул из комнаты, а Лейлор взял в руки свёрток. Известная особа? У него не было сомнений, кто это мог быть, но следом за встрепенувшейся в его сердце радостью его кольнуло возмущение: после всех перенесённых им мучений — явиться незамедлительно! За кого его принимают? Нет, ничьей игрушкой он никогда не будет, с ним нельзя так обращаться!

Фонари горели в тумане, известная особа ждала в лабиринте уже полчаса, а свёрток так и лежал на кровати. Услышав повторный тихий стук, Лейлор поднял голову.

— Да, — ответил он.

Тот же юноша почтительно вошёл и с поклоном сказал вполголоса:

— Меня прислали узнать, отчего вы задерживаетесь. Вас по-прежнему ждут, вам надлежит явиться на указанное место. Вас очень просят поторопиться.

— Передайте пославшему вас, что я не намерен бежать по первому его зову, — сказал Лейлор. — Если ему так нужно увидеть меня, пусть сам придёт. Так и передайте.

Ещё двадцать минут белые призраки фонарей светили в тумане, а Лейлор дрожал в одеяле, слушая бешеный стук своего сердца. Он рисковал, дерзнув так ответить известной особе, но безропотную покорность он также не собирался проявлять. Дёшево его ценят, если ожидают от него рабского повиновения!

Юноша вернулся в третий раз. С изящным поклоном он передал:

— Ваш покорный раб ожидает вас на том же месте. Он смиренно молит вас сменить гнев на милость и прийти, чтобы он мог покаянно припасть к вашим ножкам. Не забудьте надеть плащ: в саду прохладно.

— Хорошо, я сейчас буду, — сказал Лейлор. А про себя подумал: «Так-то лучше!»

Он оделся, обул туфли, и золотые узоры щекотно поползли вверх по его голеням. Накинув плащ и подняв капюшон, он выскользнул из комнаты.

Холодный туман окутал его со всех сторон. Он был таким густым, что впереди нельзя было ничего разглядеть в трёх метрах, и Лейлор слегка растерялся: как найти дорогу в такой мгле? Рядом послышался голос юноши:

— Позвольте вас проводить. Туман необыкновенной густоты, как бы вы не заблудились.

Кутаясь в плащ, Лейлор последовал за юношей, который грациозным балетным шагом шествовал по туманному саду, ориентируясь в нём, очевидно, даже с закрытыми глазами. Из тумана проступили очертания стен лабиринта, и слуга указал Лейлору на вход:

— Сюда, пожалуйста. Вы не заблудитесь: дорога отмечена.

Дальше Лейлор пошёл один. Дорога была действительно отмечена, и весьма оригинальным способом: в траве горели свечи в стеклянных стаканах, расставленные примерно через каждые два метра. Ступая золотыми туфельками по сырой подстриженной траве, Лейлор следовал по светящимся меткам и достиг центра лабиринта в пять минут. Внутри беседки, тускло озарённая свечами, стояла фигура в чёрном плаще с капюшоном. Хоть Лейлор ступал по траве тихо, но при его приближении фигура обернулась, и под капюшоном заблестела венчавшая её лоб корона. Лейлор молча вошёл в беседку и остановился перед королём. Во взгляде Раданайта не осталось и тени холодности, он был уже совсем иным — нежным и виноватым. Он протянул к Лейлору руки и позвал ласково:

— Иди ко мне, дитя моё.

Лейлор не спешил бросаться в его объятия: он подошёл к скамейке и стал делать вид, что разглядывает горевшую на ней свечу.