Человек из Преисподней. ДОМ

Генерал ушел, а Серега, плюхнувшись в кресло, попытался собрать воедино все мысли, разбегавшиеся в голове, словно тараканы от тапка.

И было от чего!

Споры, разговоры и догадки о том, где они находятся, что такое паутина и Джунгли, что такое сам Дом, в конце концов, велись среди обитателей общины давно и с завидным постоянством. Пожалуй, сколько помнил себя Серега. А уж раньше и подавно – по крайней мере, отец тоже говорил. Соберутся в кружок с пяток любителей потрындеть – и пошло дело. Когда вокруг сотни километров пустых коридоров и переходов, залов и галерей, в которых из живых существ разве только кадавры – да и те полуживые! – и ящеры со змеями, крысами и тараканами, когда загадки громоздятся одна на другую и нет им объяснения – не возникнуть таких разговоров просто не могло. Догадки в народе бродили разные – и любая имела право на существование. Потому как доказать хотя бы одну и тем самым понять, наконец, свой мир, не представлялось возможным.

История Дома шла из неизвестности. Летопись Дома – Оперативный Журнал – не давал ответа на вопросы. Оно и немудрено – Оперативного Журнала №1 в Доме не имелось, а номер два рассказывал уже о днях после Грохота. О Первых Днях.

Первая запись в Оперативном Журнале датировалась две тысячи шестидесятым. «Грохот» – так называлась она. Серега, как и любой житель общины, знал ее наизусть – эта запись не раз звучала на уроках окружающего мира сначала в детском саду, а потом и в Академии. Только с того момента люди Дома знали и помнили себя. До того же… тьма, забытье, полное неведение. И людская память ничего не могла подсказать, ибо помнить было просто некому. С момента Грохота прошло чуть меньше сотни лет, уже родилось четвертое поколение, выросло третье, стало стариками второе и умерло первое, все те, кто родился сразу после Грохота. Старик же Никита, хранитель Библиотеки, о котором говорили, что он вроде бы жил еще До, – ничего не помнил. А если и пытался вспоминать – путался и безбожно врал.

Мозг человека работает только с тем материалом, которым его кормят. В условиях информационного вакуума он может выдавать лишь вариации на тему воспринятого и переработанного. И потому каждая новая гипотеза возникала, когда обоймы приносили из лабиринтов паутины очередную порцию материала о жизни до Грохота – книгу ли, фильм ли, иногда даже компьютерную игру… Люди невольно примеряли ситуацию на себя: а не могло ли случиться и с ними то же самое, о чем говорится с экрана или со страниц книги?.. Кто-то верил в Эксперимент – эту веру питал «Град обреченный»[59]; кто-то – в огромный космический корабль или даже станцию, затерянную в недрах космоса, – «Пандорум»[60]; огромная планета-мозг, одетая в панцирь из металла, под которым скрывались миллионы и миллионы километров комнат, галерей и переходов – «Фактор ограничения»[61]; гигантское бомбоубежище – серия книг некоего Шагалова; однако, пожалуй, самой основной теорией, в которую верило большинство людей, была Третья Мировая война, инициированная машинами. Эта версия мгновенно обрела сотни сторонников, когда в Дом притащили «Терминатора». Оно и немудрено – фильм ложился прямо в масть, в самую точку: машины, истребляющие людей, были не фантастикой, а самой что ни на есть реальностью. Вон они, в Джунглях, за Внешним Периметром. Попробуй, отойди от Дома хотя бы на пять-шесть километров.

Тем не менее все прекрасно понимали, что без достоверной информации понять и объяснить паутину не представляется возможности, и подобные обсуждения – обычный треп. Тот же Знайка, например, не раз говорил, что эти гипотезы не более чем игра в ребусы с собственным мозгом. Исходных данных – и проверенных, правдоподобных данных, что очень важно! – никаких. А те, что имелись – только косвенные. Научники, кстати, потому принципиально и отвергали любую гипотезу: если нет информации, на которую можно опереться, если любое предположение опровергается десятком железных фактов – на основе чего теоретизировать?..

Именно поэтому и были организованы сначала Первая, а потом и Вторая экспедиции. Приспособившись к жизни, очень долго балансируя на грани вымирания и, наконец, сумев отодвинуться от края пропасти, обезопасив себя от убийц из Джунглей, от тьмы и голодной смерти, научившись добывать жизненно необходимые ресурсы – пищу, воду, энергию, оружие и боезапас, – наладив быт, люди стали задумываться о себе, искать ответы на вопросы.

В Первую пропал дед. Сергей знал его только по фотографиям в семейном архиве и потому не испытывал никаких чувств, кроме легкого любопытства. С экрана планшетника на него, сжав губы и слегка нахмурившись, смотрел суровый сорокалетний мужик в черной форме офицера ПСО. Рядом – стройная симпатичная женщина, бабушка, которую Серега тоже помнил довольно смутно. А во Вторую – пропал отец. Батя. И если деда он не знал, то отца помнил отчетливо.