Человек из Преисподней. ДОМ

Уже на пятом курсе, во второй его половине, ребята начали работать с куклами. Шесть лет рукопашки – вполне достаточно, чтоб набрать очень серьезный багаж. В последние годы их интенсивность только возрастала, а значит, росло и мастерство рукопашника. Но одно дело – спарринг по правилам, и совсем другое – бой с кадавром. Хотя бои шли пока со страховкой, с парой сержантов, которые внимательно смотрели через окошко, готовые мгновенно прийти на помощь – но даже и это было серьезным испытанием. Эти бои запоминались каждому курсанту, наверное, на всю оставшуюся жизнь – драка шла жестокая, насмерть, кадавры выходили из своих камер с четкой целью: убить человека. И убивали бы, не будь инструктора в полной готовности – нередко им приходилось вынимать из лап кадавра чуть живое тело, уже заглянувшее краешком сознания за кромку. Ни о какой работе в одиночку пока и разговора не шло – выжить бы, уцелеть, отбиться! До таких боев было очень далеко – да и потом не все решались войти в полный контакт с киборгом без страховки, не все чувствовали в себе силы для этого. Сержанты-инструктора, достигшие высочайшего мастерства, да пяток рукопашников кроме них, одними из которых со временем стал и Серега.

Работа с оружием: стрелковые стойки, движения, смена магазинов, уровни, углы и плоскости, работа в одиночку, в парах и тройках, работа с ночниками и тепляками, стрельба из разных положений – сидя, лежа, кверху жопой, стрельба вслепую на звук и на свет, стрельба на едва слышный шорох, схемы работы в комнатах, на лестницах, в коридорах и переходах, и многое-многое другое – все это началось уже давно, на младших курсах. Теперь же шла практика – работа с вооруженными механизмами.

Понятно, что курсантов не бросали сразу под танки. Все должно идти постепенно. Механизм, вооруженный боевым, – конечно, перебор. Но что мешает дать ему в лапы аутентичную боевому автомату пневматику? Двадцать джоулей на выходе из ствола – вполне достаточно для осознания. Особенно когда материшься на весь белый свет и пульку из мяса выковыриваешь. А сержант-инструктор жару поддает. И важнее всего здесь не боль, а понимание: в паутине, в реальном бою, ты уже мертв.

Задача тут была предельно понятна – но это вовсе не означало, что проста. В бою с контрóллером необходимо успеть отработать по нему быстрее, чем он, опередить его. Либо, как вариант – хотя бы помешать прицеливанию. Какие-то мгновения, нужные машине чтобы отреагировать, определить наиболее оптимальный вариант поражения цели, навестись и выстрелить, – за это время ты и должен управиться. И сообразить, и навестись, и выстрелить. И самое главное – попасть. Ибо, как неустанно твердили инструктора, попинывая в копчик за промахи: побеждает не тот, кто стреляет первым, а тот, кто первым попадает[121]. Но если ты все же не успел и механизм сработал быстрее… оставалось надеяться только на разброс ствола[122] или твое собственное бронирование. Ибо такого понятия, как «рука дрогнула» или «поторопился», у машины тоже не существовало.

Если у механизма в лапах была лишь пневматика, то у своего брата-курсанта – настоящее боевое. Такие тренировки со временем стали нормой. Пули летели в ростовую мишень – а рядом с ней спокойно стоял и ждал окончания стрельбы твой товарищ[123]. При этом мишень либо ставилась рядом, либо он сам держал ее в руке чуть на отлете, либо, если уж совсем сурово, вешалась рядом с головой. Бывало и сложнее, когда перед стрелком, в метре у среза ствола, прохаживалось несколько человек, и приходилось следить не только за тем, куда пускаешь пулю, но и четко фиксировать их передвижение. Бывали и куда более сложные упражнения… Этими упражнениями достигалось сразу множество целей: курсант привыкал к направленному на него оружию, привыкал к свистящим рядом пулям, чтоб и в боевой обстановке не паниковать и не дергаться в сторону, приучался доверять своему товарищу, ведущему огонь фактически впритирку, когда лишь короткое движение отделяло от поражения, приучался работать в стрессовой ситуации, развивал периферическое зрение – ибо известно, что туннельное зрение – смерть для бойца… Поначалу, конечно, было страшно. Черный зрачок ствола, казалось, смотрел прямо в лицо, и каждый выстрел словно дергал в сторону – инстинкты вопили, выталкивали с линии огня!.. Но тренировки делали свое дело – курсанты уже не кланялись пулям и не бегали от них. Работа под огнем становилась привычной. Обыденной.