Человек из Преисподней. ДОМ

Рыков, какой бы лютой ненавистью ни обожали его курсанты, все же был прав – у бойца ПСО все должно быть фантастическое. И не только физуха. И боевая слаженность, и скорость принятия решений, и реакция, и точность выстрела… да все! У машины априори нет такого понятия, как усталость. Поломка, повреждение – есть, а вот усталости ни грамма. У машины нет такого понятия, как промах по цели – промах возможен только из-за погрешности самого ствола или рваного движения самой цели, когда сумел опередить скорость реакции механизма на твое появление и скорость постановки ствола на цель. У машины нет таких понятий, как страх, нерешительность, волнение, сомнения или жалость… Она, машина, – абсолютный убийца. Бездушный исполнительный механизм. И потому чтоб войти в контакт накоротке, и тем более – победить машину, человек должен сам стать машиной. И не просто машиной, а машиной, превосходящей умениями, умом и хитростью. И группа должно стать не просто группой – а самой настоящей обоймой. Когда каждый боец чувствует товарища и понимает буквально шестым чувством. Интуицией, телепатией… да как угодно! Ведь обойма ПСО – это гораздо больше, чем взвод или отделение в ПБО. Нет в подразделении боевого охранения такой штатной единицы – обойма. А в подразделении специальных операций – есть. Не готовят их так, незачем это. А в ПСО – готовят. По-другому в паутине просто не выжить.

– Время! Время, тела! Встали! Встали, я сказал!.. – заорало откуда-то сверху. – Работаем! Пот экономит кровь[119]!

Значит, пора. Серега, сделав, наконец, фантастическое – фантастическое, мать его! – усилие, поднялся. Легкие горели не огнем – напалмом!.. Сердце, казалось, сейчас в грудине дыру пробьет и вырвется наружу в брызгах крови и осколках кости. Горло раскалено воздухом, который туда-сюда с бешеной скоростью ходит… но нужно бежать дальше. Нужно, и все тут. Пошатываясь под грузом рюкзака, он добрел до Гришки, валяющегося пластом меж двумя рельсами и, наклонившись – и едва не упав при этом, – собравшись с силами, дернул его вверх.

– Вставай… Букаш, сука… вставай!.. Щас убью тебя, тварь!.. Вставай, говорю, труп!.. Кадавр дохлый!..

Тело Григория напряглось. Дернулось конвульсивно – кажется, он сблевал под себя – и начало медленно подниматься. Нашел-таки силы. Снова. В который уже раз…

– Всем… подъем!.. – прохрипел Серега, обращаясь к группе. – Бегом марш!..

Поднялись кое-как, хоть и не с первого раза. Кого и по ребрам пнуть пришлось. Побежали. Худо ли, бедно ли – но все же… Серега бежал, уставившись в пол и считая собственные вдохи-выдохи. Воздух с шумом проходил сквозь клапаны маски[120], и шатающиеся из стороны в сторону тела напоминали сейчас толпу полудохлых дартвейдеров. Раз, два, три – вдох; раз, два, три – выдох. Наставник учил стишок про себя твердить, одну и ту же строку по кругу, вгоняя сознание в транс – но у Сереги со счетом лучше получалось. Две-три минуты – и все, словно погружаешься в некое сумеречное состояние. Вроде и воспринимаешь окружающее – но как бы из самого уголка мозга. Три вдоха – это ничего, это еще хватает воздуха организму. Значит, не помер пока. Вот когда перейдешь на два вдоха – тогда уже худо…

– Э! Организмы! Не спать! – заорал с платформы Рыков. – Подтянись там, сзади! Вы че заплетаетесь?! Обосрались и несете?.. Шустрей! Шустрей, я сказал! Да бля!.. Шустрее!!! Сейчас еще полчаса пробежки добавлю! Товарищ командир, у тебя что с бойцами?!

– Да подтянись, сука, кто там отстает! – осатанев, заорал в пространство Серега. Плюс полчаса пробежки – тогда точно умрут. И ночью на толчки. А завтра похер, что не спал, – снова скакать. – Я щас сам лично ноги вырву! На руках поползете!

Оборачиваться не стал – даже для этого коротенького движения требовались немалые силы. Но группа своего командира знает, может и вырвать. Да и Рыков больше не орет. Значит, подтянулись… Серега между вдохом и выдохом, дернул головой вверх, коротко глянул на сержанта – доволен, что ли, тварь ненавистная?.. Сержант был доволен. Сидел с каменной мордой, молчал. И хорошо. И черт с ним. Ну его к дьяволу в преисподнюю. Спокойно добежать десять километров, упасть и сдохнуть. Хотя бы на пять минут… А потом можно и обратно.