Человек человеку — кот

Телевидение Катьку заворожило. Сначала она, конечно, ткнула лапой монитор, озадачилась, попробовала заглянуть за висящую на стене панель, озадачилась еще больше, но дальше по логической цепочке — в комнату за стеной — не пошла, а начала просто смотреть! Павлов глядел, как она прядает ушами, садится то поближе к изображению, то подальше от него, и размышлял. У трехцветки все получалось слишком легко. Пылесос освоила за пять минут. К телевизору кошки привыкают дольше, а эта сразу, кажется, уяснила, что он просто картинка. Зрение у «Клинков» типично кошачье. Мозг, в общем, тоже. Если не считать объем. Но у тигра, допустим, мозги не меньше. А потянет он те же задачи, что базовый «Клинок»? Тигр — с чипом, с программой, заботливо выращенный человеком, грамотно замотивированный на боевую работу?..

После минутного раздумья Павлов пришел к выводу: тигр не потянет. Более того, завалит все тесты, после чего у него разовьется зверский комплекс неполноценности, бедолага впадет в депрессию и сдохнет. Почему-то тигра было не жаль. А жалко было рыжиков.

Катька улеглась у хозяина в ногах — все еще с оглядкой на телевизор, но уже задремывая. Павлов легонько погладил кошку и оставил в покое.

«Что же ты все-таки за зверь, а, образец ка десять эр десять?»

Кошек не дрессируют в общепринятом смысле. С ними играют, провоцируют совершать некие действия, а потом стараются материал закрепить. И кошка не выполняет много разных элементов. Даже собачий «общий курс дрессировки» уже перебор для кота. Может, он и в состоянии. Но просто не будет, и конец. Пока ты его не убедишь, что без наработанной команды «рядом» и хорошего навыка апортировки жизнь кошачья пройдет зря. А убедить — как? Да проще сразу зарезаться.

Никто не делает больше, чем ему надо для пропитания и удовлетворения эмоциональной сферы. Ни на коготь. И не понимает больше, чем имеет смысл понимать — для тех же надобностей.

Очень по-человечески, не правда ли?

Получается, у Катьки запрос по эмоциям намного выше, чем у собратьев и кошачьих вообще. Ей, чтобы быть счастливой, требуется масса впечатлений, а главное — переработанного опыта. Она хочет решать задачи, усложняющиеся с каждым днем. «Дано: нашей „десятке“ для полного счастья надо быть сообразительной. Вопрос: чем это спровоцировано?»

В последний раз голову Катьке сканировали полтора месяца назад. Чип сидел криво, некоторые связи не просматривались, какие-то установились нечетко. В том числе и выход на центр послушания, между прочим. Могло там еще что-то прирасти или отвалиться? Допустим. «Решено — завтра же голову под сканер! Но даст ли новая информация наводку как решать задачу с рыжиками?»

Запищал мобильный. Катька на секунду полупроснулась, но только чтобы улечься поудобнее.

— Уважаемый коллега! Ты где? И увидим ли мы тебя сегодня?

— Я дома. На фирму заеду часам к девяти, буквально на пару минут.

— Нет, это несерьезно, — Шаронов, судя по всему, огорчился. — А знаешь… Я сейчас к тебе подскочу!

— Только без собаки! — выпалил Павлов.

— Какой собаки? Откуда у меня на работе собака?

— Да, я не подумал. Ну, заезжай. А вообще — зачем? Что-то случилось?

— Груб и негостеприимен, — заключил Шаронов. — Замкнут, подавлен. Нетрезв? Да и пес с тобой. А я тут выяснил кое-что насчет твоей последней работенки. Интересный оказался заказец. Чисто западня на Слонопотама. В смысле — влететь мог только крупный, сильный и глупый зверь. Вроде некоторых.

— Приезжай немедленно! — сказал Павлов, усилием воли отдергивая руку, тянущуюся к бутылке.

С улицы в прихожую Павлов зашел первым. Катьки не было видно. Завлаб отщелкал «ко мне», из-за косяка высунулась настороженная морда.

— Я так и думал! — воскликнул Шаронов, протискиваясь мимо Павлова и снимая плащ. — Котами меня еще не травили. Но надо ведь когда-то начинать!

— Засаду устроила, — констатировал Павлов без особого сожаления. — На всякий пожарный случай. Освоилась, значит. Признала дом своим.

— Привет, мясо! — бросил Шаронов кошке. — А ты хорошо смотришься в интерьере! Прав был твой папочка — создаешь уют.

— Мясо? — Павлов это слово расслышал, но хотелось переспросить. В институте так называли кандидатов на переработку. Не мясо, конечно, из них выходило — кормовая мука. Хотя, если верить слухам, однажды Шаронов какого-то своего мутанта списал целиком, а сдал покусочно и с недовесом.

— Самое что ни на есть, — сказал Шаронов. — Красивое такое рыжее мясцо. А я предупреждал.

— Слушай… Это правда, что ты один свой образец съел?

Шаронов типично собачьим манером повернул в сторону коллеги один глаз, а за глазом уже — голову.

— Не уходи от темы, — буркнул он. — Ну, съел. Частично. И не в одиночку, а рабочую группу привлек. Я разозлился тогда очень, когда вояки модель забраковали. И устроил первобытный отходняк по ушедшему другу. Угостил и прижизненных врагов покойного. Некий полковник Бондарчук потом блевал целый час. Когда его просветили, кем именно водочку закусывал.