Челноки

Если Кай — это я в будущем, то со мной должно что-то случиться. Как и с Юлькой, если она, действительно, Гейла. И что-то очень круто должно ее изменить, а то откуда «благости» этой набраться? А может и нет, мы просто умрем естественной смертью. Неизвестно, насколько разнесены по времени наши миры. К тому же число вариаций, как говорят, бесконечно. Бардо — очень странное место для нас.

Возможно, между этими точками у нас пройдет еще несколько жизней. А тут своего рода кольцо, завихрение времени, связывающее причины и следствия «прямым замыканием» старанием Кайя. Ведь в нашу первую встречу Гейла воскликнула: «у тебя получилось!»

Вероятно, я всё это себе напридумывал, подогнав фантазии в условно логичную схему. Спрашивать Юльку, скорее всего, бесполезно. Скажет, что псих, она ведь не знает. С Кайем встретиться я не могу, мои записки он игнорирует. Возможно, как раз потому, что прошлое знает.

Тогда просто забить, раз уже всё случилось? Все ключи у него. Только удивительно, что Гейла учит его, а не наоборот. Интересно, чем наш «титан» занимался всё это время?

От напряжения голова заболела, а яснее не стало. Я поехал домой и лег на кровать, позволив всему просто быть. Попытки всё изменить или исправить лежат в русле грядущих событий. Хорошая причина для оправдания праздности. Это кино давно уже снято, а нас возят носом по кадрам.

С такой мыслью я и уснул, почему-то уверенный, что в эту ночь меня обязательно вызовет Гейла. Так и случилось.

С каждым годом смерть становится ближе.

С каждым днем мое сердце грубеет.

Я иду за учителем, но моя преданность тает,

Как и благие заслуги, чистое восприятие Дхармы.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Даруй благословение, чтобы мои ум и сердце смягчились.

Я снова где-то в горах. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая их снежные шапки в огненно-рубиновый цвет. Казалось, небеса запылали, изливая последние отблески на величественный и безмолвный ледник. Нежные нити алых лучей тянулись от них через погруженную в сумерки пропасть, чтобы исчезнуть в тени. Западные склоны еще окрашены в яркий багрянец, а восточные темнеют уже в синеве.

Гейла молча стояла рядом со мной, наблюдая, как вечерние тени сгущаются в темных расщелинах, накрывая ослепительно-белое безмолвие снега. Наносы на скалах мерцают алмазными бликами бесконечных снежинок в закатных лучах, а вдалеке громоздятся пурпурные пики, чьи острые вершины режут небо, как жало, проткнув уже гаснувшую ваниль низких туч.

Дыхание стужи сковало реки в долине, спеленав их в гладкие ленты изумрудного льда. Казалось, здесь даже время замерзло и стынет в предвкушении ночи. Безмолвный, ледяной и заколдованный мир. Лишь легкий ветер нежно пробегал по сугробам, вороша снежную пыль. Та вспыхивала мириадами искр, переливалась и гасла, подобно россыпи из самоцветов, украшая последние минуты умиравшего дня.

— Прекрасно, но что мы делаем здесь? — осторожно спросил я, опасаясь очередного урока туммо.

— То, что ты должен, — тихо ответила Гейла, словно боялась вызвать лавину или обвал. — А когда с этим закончишь, дам тебе новый урок.

— С чем «с этим»? — недоуменно посмотрел я вокруг, неуверенный, что кому-то здесь задолжал.

— Слышишь? — На несколько секунд она замолчала. — Шепот ветра? Твоя новая жертва — Борей.

— Шутишь?

— Нисколько. Смотри, сейчас его позову.

Гейла подняла руки и начала плавно ими водить над собой, словно стягивая и собирая пространство в невидимый ком. Над ней возникла устремленная к небу воронка, которая медленно, но ощутимо росла. Проявились очертания воздушного элементаля, который смотрел на нас сверху.

— И как я это должен убить? — шепотом спросил я. — Оно сбросит нас в пропасть!

— Ветер подобен уму — существует, лишь когда движется. Поднимай ловушку для духа. — Она показала взглядом на рюкзак, лежавший у ног.

В нем нашелся сложенный, похожий на чулок, воздушный змей из разноцветных кусков ткани, разделенных вертикальными ребрами. Его поверхность расписана затейливой вязью узоров и мантр, видимо, укрощающих духов.

— А он будет не против? — Опасливо посмотрел я на слегка качавшуюся над нами воронку.

— Нет, — мотнула она головой. — В этом теле Борей достиг потолка своей практики Дхармы. Ему нужно новое. Жнец не палач. Жнет лишь то, что созрело. Всё, что рожается, когда-то умрет, а этот ветер гулял очень долго. Если прислушаешься, услышишь сам его шепот.

Я понимающе кивнул, но в моих ушах был только свист. Но постепенно в нем начал разбирать отдельные слоги. Вскоре мозг окончательно разобрался с модуляцией звуков и, наконец, полилась членораздельная речь: