Челноки

Для меня, как бывшего комсорга в школе и армии, это был шок. В том числе и культурный. Расскажи кто тогда, что так всё случится, я б не поверил. Всё детство выписывал «Военное обозрение», часами разглядывал глянцевые фотографии вражеских кораблей, самолетов и танков. И вот все они здесь, таятся где-то вокруг, с ядерным оружием на своих базах.

В полусне в меня целился хмурый бородач из базуки, но вдруг он растаял, и я снова увидел богиню.

Неспособная вынести физическую или душевную боль,

С осуждением в сердце я рождаюсь в низших мирах.

Хотя знаю о непоколебимом законе причины и следствия,

Я не коплю благие заслуги, а сею вокруг себя только зло.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Даруй благословение, чтобы я убедилась в непреложности кармы.

— Гейла? — позвал я, открывая глаза в другом мире. Ни секунды не сомневался, что она где-то здесь. Кто бы тогда спел эту песню?

Но ее не было. Я сидел в одиночестве на отвесной скале. Подо мной бездна. Солнце почти скрылось за пиками гор, и последний луч золотил их снежные шапки. Воздух чист и прозрачен, казалось, видно каждую морщинку на склонах напротив. Внизу сгущались сумерки, укрывая долину со стремительной и шумной рекой. Первые звёзды, как алмазная россыпь, брошенная щедрой рукой в бархат ночи. Там чужие созвездия и мир тоже чужой. Меня пригласили в него только на время.

Холодный ветер шевелил мои волосы, кое-где лежал снег. На голом теле лишь простыня. Чуть влажная и совершенно не греет. Неудивительно, что сильно замерз. Где Гейла? Какого черта я здесь оказался?

Встал и, вспомнив, тщательно осмотрел свои руки.

Хорошо, хоть на этот раз без крови. Если я здесь, значит, Кай снова влип. Или сильно замерз. У меня сейчас в своем мире проблем вроде нет. А вот тут могу быть. Скоро будут, если никого не найду. Значит, надо искать. Только вот где?

Глубоко втянув студеный воздух ноздрями, ощутил запах дыма. Невидимый и едва уловимый, но он точно есть. Сделав несколько шагов, заметил на снежном пятачке цепочку следов. Не кошка, тут отпечатки когтей. Собачьи, скорее всего. Причем пробегала недавно.

Я спустился по склону в том направлении, и запах дыма стал немного сильнее. Это где-то совсем рядом. Буду искать, пока не стемнело.

— Я здесь!

Ну наконец-то!

В сухой пещерке под каменным козырьком тлели угли. Гейла сидела в ее глубине. Видимо, услышав шаги, позвала. Мог бы пройти и не заметить. Заморозил бы Кайя.

Сев, протянул дрожащие руки к углям, но слишком низко, и жар обжег поначалу. Хотелось быстрее согреться.

— Зачем ты его мучаешь холодом? — стуча зубами, спросил я. — Простынь специально ему намочила? Она ж задубела!

— Кай должен высушить ее своим телом. И не одну, а два десятка за сессию. А он даже снег вокруг себя не растопит. Практика туммо, йога внутреннего огня. Сколько ни бьемся, никак ее не освоит. Потому и сбежал. Знает, что тебя пожалею.

— И как такая практика поможет его просветлению?

— Это знать пока рано, — скорчила Гейла гримаску. — Когда-нибудь придет твое время.

— А есть, что не рано? Например, что Кай убивает святых, а ты только демон? И после этого учишь духовности? — пошел я ва-банк.

Ее глаза блеснули синим огнем, тело напряглось, губы вытянулись в тонкую линию. Казалось, Гейла хочет ударить, и лишь с усилием как-то сдержалась. Воздух в пещере будто сгустился.

— В чем-то ты прав, но много не знаешь, — сказала она после длительной паузы. — Я не хотела, чтобы ты портил карму. Видимо, если молчать, будет лишь хуже.

— Я не ребенок. Просто скажи, зачем это делать.

— По сути, я уже всё тебе рассказала. «Бодхисаттва ада», ты это помнишь?

— И Кай…

— Нет, не он. Тысячеликий. Это фальшивая Земля Сукхавати. В своей последней медитации люди, используя практику пховы, переносят сознание в более благоприятный для достижения просветления мир, но неверно трактуют посмертные знаки и попадают в ловушку.

— И Тысячеликий…

— Убивает их, как только созреют. Для всеобщего блага, как это он понимает. Я говорила, что главное — это мотив. Без всевидения мы не можем знать, каким будет плод наших действий. Принесем ли мы зло или благо. Но с чистым сердцем и помыслом всё будет благом. А Тысячеликий его хочет для всех. Особенно для тех, кто адски страдает.

— Ценой смерти других! — ужаснулся я ее речью.

— Можно сказать, он освобождает их из ловушки. Хорошие практики дхармы способны осознать эту ошибку и после смерти устремятся уже в настоящие Чистые Земли. Убивая, Тысячеликий им помогает.

— А плохие?

— Они часто падают в ад, упустив драгоценную возможность встать на путь к цели. Ради их спасения Тысячеликий и совершает свой грех. И он должен быть настолько ужасен, что для других места в аду больше не будет.

— И ты в это веришь? — спросил я, потрясенный коварством.