Чейзер

– Да, нравится. Только понимаешь… – в кухне снова повисла тишина; нагроможденные друг на друга кастрюли так и стояли на дальней плите, стояли с тех пор, как она покинула квартиру утром. – Я не знаю, что будет дальше. Если честно, пока не могу представить нас вместе. Мак слишком властный… иногда прямо слишком. Доминантный. И если ты в свое время искала такого, то я нет. Я не хочу, чтобы мне постоянно указывали, что делать, как думать, куда идти. Хочу решать сама.

– Ты и будешь решать сама.

– Не уверена. Разве Рен не говорит тебе, что делать?

Эллион задумчиво молчала, вычерчивая краешком ложки по столу невидимые линии.

– Иногда говорит. Но это не ощущается приказом или давлением. Обычно он что-то планирует, думает при этом рационально, и у меня даже мысли не возникает артачиться.

Лайза вздохнула.

– Ты поспокойнее. А я, если мне скажут, что делать, могу и взбрыкнуть.

– Но Мак – не Рен. Зачем сразу подводишь общую черту? Характеры могут быть схожими и все же различными, – белокурые длинные локоны колыхнулись в такт кивнувшей голове. – Не торопись с выводами. Дай ему и себе шанс. Не выйдет, так не выйдет, но все равно попробуй. А вдруг в итоге получится что-то чудесное?

– Не знаю.

– Вот именно. Не знаешь. А ведь в этом незнании есть своя прелесть, – Элли мечтательно вздохнула и улыбнулась. – Когда сидишь и не знаешь, позвонит или нет. Когда думаешь о нем часами и перебираешь в памяти все сказанные слова и те, что еще не сказал. Когда совсем не знаешь, что и как повернется дальше. Мне кажется, самый классный момент – это как раз зарождение. Вот эта самая робость, смущение, сомнения, терзания.

– А разве у вас сейчас плохо?

Улыбка на лице подруги сделалась нежной, какой-то светящейся.

– У нас и сейчас все замечательно. Честно, не обманываю. Каждый день думаю о том, как же мне повезло. Но все-таки тогда, когда все только начиналось… Что-то в этом есть.

– Угу, – Лайза хмуро кивнула. – Там была ловушка в твоей голове и Корпус. Больше там ничего не было.

– Было. Там было вот это самое начало, что есть сейчас у тебя.

Кухня вновь наполнилась тишиной – слова стихли, подруги задумались каждая о своем.

Через пару минут Лайза озвучила вывод из собственных размышлений:

– Ладно, я дам этому шанс, а там посмотрим, что будет.

– Супер! Молодец! – в голубых глазах подруги снова показался скрывшийся было восторг. Какое-то время Элли молчала и счастливо улыбалась. Затем изрекла: – Знаешь, а здорово, что так вышло! Вот, правда, здорово! Будем дружить семьями…

– Тьфу на тебя! Опять ты за свое!

Ответом на притворное негодование послужил звенящий, наполненный искренней радостью смех.

Весь оставшийся день после ухода подруги Лайза старалась занять себя чем-нибудь полезным: вытирала пыль, расставляла по местам кухонную утварь, разбирала почту. Среди счетов, рекламных листовок и газет нашлось и письмо без обратного адреса и дополнительных пометок, в нем лежала справка от некоего доктора по имени Стивен Лагерфельд, заверяющая в том, что последние дни мисс Дайкин провела в частной клинике, где лечилась от некой желудочной инфекции.

Лайза прочитала это и фыркнула. Не от желудочной инфекции она лечилась, а от сердечной. И лечилась, похоже, неудачно.

Поле даты окончания лечения стояло свободным. Туда полагалось вписать любое число самостоятельно.

Умно. Что ж, начальник будет удовлетворен справкой, тем более печать неизвестного врача выглядела внушительно и содержала множество сокращенных аббревиатур, индуцируя наличие ученых степеней.

Хорошие у Мака, должно быть, друзья. Спасибо им за помощь.

Лайза терла, скребла, драила и не могла остановиться. Чистила ковры мокрой тряпкой так тщательно, будто в шкафу не стоял моющий пылесос последней модели – катастрофически сильно требовалось занять чем-нибудь руки.

Ей все казалось, что она побывала на пьянке, грандиозной, затянувшейся на несколько дней вечеринке, и теперь пытается вернуться к нормальной жизни, очистить голову и наконец-то протрезветь. Вычистить из организма наличие следов непонятной эйфории, прекратить балаган скачущих в голове мыслей и зажить по-прежнему – стабильно и размеренно.

Не выходило.

За окном медленно темнело, продолжал накрапывать дождь.

Плыли под окнами зонтики, разбрызгивали лужи колеса машин, зажигались спрятавшиеся в кронах уличные шарики-фонари.

Изысканно обставленная квартира сияла чистотой – ни соринки, ни пылинки, вещи на своих местах. Телефон молчал.

В девятом часу вечера Лайза наконец отложила тряпку и пошла опорожнять холодильник – наступило время ужинать, – и на полпути к кухне поймала себя на мысли, что от стерильной чистоты в квартире стабильнее не стало ни в голове, ни в сердце. Неотрывно преследовало непонятное щемящее чувство, внутри пустовал какой-то кусок, чего-то хотелось, например, свернуться комочком в углу дивана и тихо грустить.

Она остановилась у стола и огляделась.

Все ведь в порядке? Вот она, старая привычная жизнь. Радуйся, дыши полной грудью, танцуй от счастья и наслаждайся. Завтра на работу; там, наверное, проектов накопилась гора, коллеги обрадуются ее возвращению…