Чего стоит Париж?

– Все так, как вы говорите, мессир, – перебил я напарника, готового и дальше развивать тему достойного воздаяния за хроническое недопивание и недоедание. – Детские годы всегда чреваты болезнями, а то, увы, и смертью. Баронесса де Миосанс позаботилась о том, чтобы мы получили сходное воспитание. Слава Всевышнему, судьба хранила вас. Мы оба выросли, и я вместе с Рейнаром решил покинуть пределы Франции. Уехать туда, где никто не знал ни вас, ни меня, чтобы не быть преградой на вашем пути. Пути великого короля. Я немало преуспел в ратном деле и потому надеялся найти себе добрый прием в одной из тех стран, где не стихают войны.

Наш выбор пал на Речь Посполитую. В дни вашей свадьбы, сир, мы были в Париже у пана Михала Чарновского, который обещал снабдить нас рекомендательными письмами к своим вельможным друзьям. Но тут началась бойня. Когда нам стало известно, что вы в Лувре и Лувр захвачен пистольерами мсье де Батца, мы с Рейнаром сочли для себя долгом и честью присоединиться к вам, хотя бы простыми солдатами.

Наш друг, пан Михал, открыл тайну подземного хода, ведущего прямо во дворец, и мы с шевалье д'Орбиньяком проникли туда, планируя, быть может, дать вам способ покинуть Лувр, если дело сложится не лучшим образом. Там мы встретили господина де Батца, разыскивающего вас. У меня и в мыслях не было принимать ваше имя, но мсье д'Орбиньяк, посланный на поиски Вашего Величества, вернулся ни с чем, и мне поневоле пришлось возглавить обороняющихся, ибо они ждали, что вы поведете их в бой.

– Все было именно так, – с усилием выдохнул Маноэль, все еще не пришедший в себя от мысли о том, что поднял руку на своего короля.

– Мы действительно в ту ночь покинули Лувр, чтобы стать во главе армии гугенотов, – медленно произнес Генрих Наваррский, пристально глядя то на Мано, то на своего свалившегося с неба братца, то на мсье Ларошфуко. – Но, Франсуа, я же просил тебя оповестить лейтенанта о цели нашего маневра!

– Прошу простить меня, сир! – Наперсник Генриха де Бурбона склонил голову, демонстрируя на лице бездну раскаяния, в которую бы и платяная вошь не смогла провалиться. – Это целиком моя вина. Я счел, что поскольку большинство ваших пистольеров – католики, лишившись вас, они попросту договорятся с Карлом IX о почетной капитуляции, не оставив нам необходимого времени, чтобы выбраться из Парижа.

– Ты был не прав, друг мой, – мягко пожурил его Генрих. – Мои гасконцы – завзятые смельчаки!

– Увы, сир, я признаю свою неправоту, – скорбно потупившись, вздохнул Ларошфуко.

– Ну да ладно! Все это в прошлом, и теперь дело, кажется, складывается как нельзя лучше. Шарль, что же было дальше?

Вздохнув, я продолжил повествование – о взрыве в Лувре, о «Шишке», о встрече с дю Гуа, переговорах с Екатериной, и так до самой битвы при Руассоне и роковой мессе в Пайне.

– Генрих III мертв? – услышав мое сообщение, переспросил Беарнец с плохо скрываемой радостью. – Сакр Дье! Но это же замечательно! С Франсуа Алансонским мы-то уж точно найдем общий язык.

– Сир, у меня есть веские основания полагать, что король Францишек Польский откажется от своих притязаний на корону Франции, – произнес я, вспоминая предсказание Руджиери. – Магнаты не выпустят его из Кракова.

– Не выпустят? Но тогда, господа, выходит, что я – наследник французского престола. О-ла-ла! Вот это новость! – Генрих с хохотом подскочил ко мне, порывисто обняв за плечи. – Ты приносишь мне удачу, Шарль! За это стоит выпить! Франсуа! Мано! Вы, мсье Рейнар! Я приглашаю всех! – Он хотел еще что-то произнести, но, внезапно переменившись в лице, воззрился на командира своих пистольеров. – Мано, – точно разом позабыв о внезапном веселье, медленно произнес он, – ты, несомненно, герой, но все же ты поднял руку на своего короля. А это преступление, которое, как тебе известно, искупается кровью!

– Позвольте мне умереть, сир! – гордо вскинул подбородок отчаянный гасконец. – Если желаете, я прямо здесь и сейчас готов пронзить сердце кинжалом. Но, сир, я не раскаиваюсь.

– Проклятье! Я готов был простить тебя! – гневно выругался король. – Но ты едва не сломал мне челюсть и еще смеешь говорить, что поступил верно?!

– Брат мой! – начал было я. – Позвольте мне просить вас…

– Я не нуждаюсь в защите, Ваше Высочество! – прервал меня де Батц. – Прикажите мне умереть, сир, и покончим с этим!

– Молчи! – рявкнул я. – И не смей перебивать, когда я говорю! Анри! Конечно же, оскорбление действием, нанесенное вам рукой шевалье, есть преступление против Величества. Кто может с этим поспорить? Но всякий дворянин имеет право защищать честь своей жены или невесты от кого бы то ни было, даже силой оружия.

– Она ему не жена, коль является фрейлиной Марго. Стало быть, она ему невеста? – пристально глядя на Конфьянс, произнес будущий король Франции тоном, обещавшим весьма многое. – Так ли это, сударыня, или все же не так?