Чего стоит Париж?

Три лье – небольшая дистанция для всадника, хотя движение по лесу не сравнить с ездой по дороге, но все же еще до заката мы были на месте. На подъезде к старой башне я обнаружил следы древней засеки, давным-давно уже заросшей высоким лесом. Судя по этим следам, остатки укрепления, избранные престарелым магом для своего убежища, некогда служили передовой позицией обороны Сент-Омона. Стоящая на холме над высоким обрывистым берегом затянутой тиной речушки – то ли старицы Марны, то ли какого-то весьма обленившегося ее притока, – она в прежние времена контролировала водный путь из владений воинственных герцогов Бургундских в пределы Барруа. Однако теперь косуля перескакивала русло некогда судоходной реки, едва замочив копыта, и потому всеми забытая каменная руина оставалась доживать свой век, служа пристанищем для крыс и охочих до них филинов. Как и утверждал Бель Аньен, это мрачное строение не производило впечатления жилого, и, честно говоря, проверять наличие в нем разумных существ отчего-то отнюдь не хотелось. Но выбора не было. Обнажив шпагу и попросив Лиса прикрывать мне спину, я направился через запущенный, поросший кустами резеды двор к приоткрытой двери, много лет назад, должно быть, оставленной в таком положении и за эти годы под влиянием дождя, снега и палящего солнца пришедшую в полную ветхость. Я попытался открыть ее, однако нижняя оконечность двери уже на пару дюймов вросла в землю, и стоило мне попробовать дернуть посильнее, как толстая доска без видимых усилий переломилась, демонстрируя свою сгнившую, изъеденную древоточцем внутренность.

– Да уж! – пробормотал я себе под нос, втискиваясь в получившуюся дыру.

Кто бы здесь ни жил – он не слишком заботился об уюте своего гнезда. За дверью было почти совсем темно, и я пожалел, что мы с Лисом в надежде на хозяина башни не позаботились загодя о факелах. Громко топая, чтобы отпугнуть возможных грызунов, я сделал несколько шагов от двери, ступая По ломкой сухой листве, нанесенной сюда за долгие годы.

– Эй, есть кто живой? – окликнул я негромко.

– О-о-ой! – тревожно взвыло притаившееся эхо.

– Капитан! – Лис, вошедший вслед за мной, скептически хмыкнул, пытаясь разглядеть в потемках хоть что-нибудь, представляющее интерес. – Кажется, нас с тобой прокинули. Музей сегодня не работает. В такой грязюке даже порядочное привидение жить не станет. Ты ж токо посмотри – ни фига ж нет! Какого рожна мы сюда приперлись! Где ж, спрашивается, сабинянин?! Чем там он таким скрыт?! Сплошная ночь злодея!

Последние его слова были заглушены падением какого-то весьма массивного предмета, звоном падающей посуды, а затем в двух ярдах от нас с потолка рухнула длинная деревянная лестница.

– Оба-на! – восхитился Лис. – Насчет привидений я, кажется, погорячился. Признаю свою ошибку, беру свои слова обратно, но… если эта лестница из одного комплекта с дверью – я бы по ней, пожалуй, не лазил. Оно, знаешь ли, здесь до «скорой помощи» не дозвонишься!

Словно для того, чтобы развеять сомнения моего друга, в воздухе рядом с лестницей зажегся небольшой яркий огонек, дающий возможность убедиться в крепости невесть откуда взявшейся лестницы. Впрочем, не совсем так, откуда она появилась, было ясно. Зыбкое беловатое свечение волшебного огонька вполне явственно выхватывало из темноты прямоугольный люк, ведущий на второй этаж.

– Похоже, нас приглашают подняться, – предположил я, кладя руку на одну из ступенек, чтобы на практике проверить ее надежность.

– Ох, не нравится мне это все, – поморщился Рейнар, – шум, грохот, стремянки падают. Того и гляди, какой-нибудь булыжник сверху навернется – и все, со святыми упокой! Имя твое бессмертно, подвиг твой неизвестен.

– В любом случае, – возразил я, начиная восхождение, – внизу Фауста нет. Раз уж мы сюда добрались, стоит проверить всю башню. В конце концов, не сама же лестница здесь очутилась?

Лис вздохнул и, убежденный логикой моих рассуждений, ругаясь себе под нос, полез вслед за мной. Когда мы были уже на полпути к люку, летучий огонек, дотоле освещавший нам путь, неожиданно спикировал вниз и врезался в лестницу чуть ниже первой ступеньки. Язычок пламени вырвался из-под деревянного бруса и взвился, радуясь от собственной безнаказанности.

– Дьявольщина! – ошарашено крикнул я, резко ускоряя ход. – Лестница горит!

– Дьявольщина! – необыкновенно внятно повторило гулкое эхо. Потом, словно переспрашивая само себя: – Дьявольщина? – И удовлетворенно-радостно подтвердило: – Дьявольщина!

– Скорее, скорее, Капитан! – торопил меня д'Орбиньяк, у которого не на шутку разошедшееся пламя уже лизало подошвы сапог. – Ща тут все полыхнет, мама, не горюй! Будут у твоего Фауста на обед жареные гости.

Однако, невзирая на все известные законы природы, огонь, с видимым аппетитом пожиравший лестницу, похоже, совсем не интересовался ни сухими листьями, занесенными ветром внутрь башни, ни сгнившей соломой, многие годы тому назад устилавшей ее пол. Стоило нам только добраться до второго этажа, как деревянное сооружение, прогорев, рухнуло на пол и… потухло.