Чеченский след

— Я приехал… из Грозного в Москву… навестить Елену. И сына. Я позвонил ей, она назначила встречу. Я пришел, зашел в квартиру. Мы даже не успели поздороваться… по-человечески. — Это слово далось ему с особенным трудом. — Потом в квартиру ворвались омоновцы. Я убежал… Они меня поймали и начали бить, ничего не объясняя.

— То есть дверь была открыта, почему они беспрепятственно попали в квартиру?

— Нет, дверь была закрыта. Позвонили в дверь, Елена открыла.

— Она не спросила, кто там?

— Не помню… кажется, нет. Какая разница?

— Разница в том, знала Елена о том, что придут омоновцы, и сама их впустила или же нет, — терпеливо объяснил я, ожидая хоть какой-то эмоции от Магомадова. Если он взорвется, мне все-таки немного проще будет с ним разговаривать.

Но эмоций я не дождался. Очень спокойно Магомадов возразил:

— Если бы ей было нужно, чтобы меня посадили, ей незачем было бы обращаться к вам.

— Но, возможно, ее запугали.

— Это все равно ничего не меняет. Открыла она дверь, потому что ее запугали или потому что она не знала, кто там. В любом случае она впустила их не по своей воле.

Несмотря на его скрытность и немногословность, я все-таки верил ему. А может быть, как раз благодаря этой скрытности и немногословности. Было в нем то, что в романах у того же Дюма-старшего называлось внутренним благородством.

— Дело в том, что если ее и запугали, то, во-первых, она мне ничего об этом почему-то не сказала, а во-вторых, в таком случае у нее можно было бы узнать, кто именно ее запугал.

— Это и так ясно, — устало сказал Магомадов. — Вероятнее всего, это ее муж. Видимо, он как-то связан с Бараевым. А Бараев сейчас большой человек в Москве. Поэтому ему несложно выдвинуть против меня любые обвинения.

— А в действительности что вы делали для Бараева?

— Бараев взял меня в плен. Мне пришлось, так как я знаю английский, переводить… быть его переводчиком во время интервью с иностранными журналистами…

— Ну хорошо, а как вы думаете, где можно достать доказательства вашей невиновности.

Магомадов изобразил нечто похожее на слабую усмешку, видимо не веря в мою способность оправдать его.

— Меня допрашивали в Чернокозове. Там могли остаться протоколы допросов. И какие-то документы, возможно, остались в шариатском суде. Но чтобы их найти, надо, конечно, ехать в Чечню.

— Именно это я и собираюсь сделать как можно быстрее, — сказал я холодно, поднимаясь со стула.

Он действительно этого не ожидал. Он встал и протянул мне руку:

— Спасибо.

На этом наш разговор был закончен. Когда Магомадова выводили из камеры, я понял причину его странной походки — он прихрамывал, хотя очень старался это скрыть. Да, видать натерпелся мужик.

«Эх, — подумал я о предстоящей поездке, — а моего-то героизма ведь даже потомки наверняка не оценят».

Над Москвой уже начинали сгущаться сумерки. Я с мобильного позвонил Елене. Аккумуляторы уже изрядно подсели. Впрочем, в Чечне мне мобильник в любом случае вряд ли понадобится. Что-то я сомневаюсь, чтобы там поддерживался руоминг.

Елена взяла трубку почти сразу.

— Здравствуйте, это Гордеев.

— Гордеев? — Такое впечатление, что она слышит мою фамилию впервые. — Ах да, здравствуйте, Юрий Петрович. Вы что-нибудь уже узнали?

— Немного, — ответил я уклончиво. — Давайте обсудим это при встрече, у меня садятся аккумуляторы. Я собираюсь ехать в Чечню разыскивать доказательства. Естественно, мне нужны деньги.

— Да, конечно. Давайте встретимся у памятника Грибоедову через сорок минут.

— Грибоедову?

— Ну да, на Чистых прудах.

— Хорошо, жду.

Если честно, я никогда не задумывался, кто же это стоит на Чистых прудах. Подойдя к памятнику, я убедился, что это действительно Грибоедов. Стыдно, конечно, но что поделать. Вот если бы меня спросили, где МУР находится или, например, юрконсультация № 10, я бы сразу ответил. Даже разбуженный среди ночи.

У меня было еще минут десять до назначенного времени, и я решил их провести с пользой, чтобы не было потом мучительно больно за потраченные зря секунды. Иными словами — немного подкрепиться. Киосков «Крошки-картошки» поблизости не наблюдалось, поэтому я удовлетворился хот-догом, хотя, если честно, не очень-то их люблю.

Елены все не было. Я набрал номер Турецкого. Абонент, как всегда, находился вне зоны досягаемости. Эх, Александр Борисович, а ведь обещали помочь…

— Не очень давно ждете? — спросила извиняющимся голосом Елена. — Мне прямо перед выходом позвонил муж…

— Ничего страшного, — ответил я. — Вы опоздали-то всего на пять минут.

— Не люблю опаздывать, — с улыбкой призналась Елена. — Даже на пять минут.

— Не очень типично для женщины, — заметил я.

— Что вам удалось узнать?

— Ничего особенного… Пока. Но думаю, что поездка в Чечню все решит.

— Я вам так благодарна! Вот… здесь деньги. — Она протянула конверт.

— Скажите… Магомадов рассказал мне…

— Вы видели Аслана? — перебила меня Елена. — Как он?!

— Вроде ничего, — успокоил ее я. — Так вот, Магомадов сказал мне, что не помнит…

Тут меня прервал звонок мобильного, я извинился и отошел на пару шагов, чтобы поговорить. Это был Турецкий.