Чеченский след

Он был невысокого роста, небогат, не то чтобы красив, скорее, очень обаятелен и мил. Почти одного возраста со мной — разница была лишь в несколько месяцев, и, что совершенно не вписывалось ни в какие мои представления — ни мои, ни тем более моих родителей, — он был чеченец…

— Ты просто сошла с ума! — говорила, точнее, кричала мама, которая поначалу не возражала против нашей дружбы, но словно с цепи сорвалась, когда узнала, что я собираюсь выйти за него замуж, после того как он отслужит в нашей части и демобилизуется.

— Я против, — коротко сказал отец.

А мне было все равно, что говорят мои родители. Я была уверена, что нашла человека, которого ждала всю юность и от которого готова родить ребенка. Это были самые счастливые дни моей жизни. Я просыпалась и знала, что будет дальше: сейчас я открою глаза — и реальность другого пространства, занятого новым человеком в моей жизни, ослепит меня и я с радостью соглашусь с ее существованием. Чувство новизны от давно знакомых предметов, привычного расположения вещей, всего, казавшегося мне раньше обыденным, не покидало меня.

Я стала другой. В меня вошла любовь. Я жила этим чувством. То, что я тогда испытывала, называется простым коротким словом: счастье.

Потом он нашел квартиру, в которой проходили наши встречи — кто-то из приятелей-сверхсрочников, кажется, давал ключи… Мои родители ничего не знали об этом. Для них я придумала легенду о театральном кружке, который открылся в моем институте. В этом «кружке» я и пропадала все свое свободное время, — конечно, когда Аслан был свободен и его приятель отсутствовал.

Меня по сей день удивляет, как это все вдруг у нас с Асланом получилось — очень уж быстро и слаженно, будто давно кем-то свыше обговорено и отрепетировано. И ведь случилось, словно в тумане, будто и не со мной, а с кем-то другим, кто привык жить так, как жила я: с мечтой, с вдохновением, а теперь еще с диким внутренним напряжением, сметающим все на пути…»

Елена заплакала. Я молча подал ей стакан газировки, решив, что лучший способ понять собеседника в данной ситуации (тем более что собеседник — женщина!) — это набраться терпения и внимательно все выслушать.

— Может, все-таки кофе? — на всякий случай предложил я.

Елена отрицательно покачала головой.

— Простите меня, я…

— Я все понимаю, вы не волнуйтесь, — успокоил ее я, давая понять, что времени для нее у меня предостаточно.

Елена в самом деле успокоилась.

…«Мы встречались с ним раз в неделю в этой квартире, все остальное время я жила в ожидании этих встреч, почти автоматически выполняя домашние обязанности, посещая институт, а когда дел не было, просто бродила по городу. Когда его не было рядом со мной, время тянулось вяло и медленно. Я становилась рассеянной, невпопад отвечала на вопросы, которыми забрасывала меня мама. Без него было пусто…

Потом мы встречались — и мир оживал для меня.

Я была неопытная и не сразу поняла, что произошло…

Аслан к тому времени получил известие из Грозного, что у него тяжело болен отец, и собирался уезжать… И я готова была ждать его целую вечность, но, когда я поняла, что жду ребенка, очень испугалась. Во-первых, не было рядом его… Во-вторых, я представляла себе, какова будет реакция родителей: они не знали, что я продолжаю встречаться с «этим чеченцем»… Наконец я решилась.

— Я жду ребенка, — сообщила своим родителям, собравшись духом.

Помню, что какой-то резкой, до боли в сердце щемящей судорогой закрывались глаза. Сознание просило слов о том, что оставило след где-то там, в глубине тянущейся вечности… Реальность скомкалась. Память выхватывала из прошлого — без имени, без возраста, без лица — один только профиль… Он появлялся в моих воспоминаниях ярким, цветным изображением, способным затмить все остальное вокруг меня, черно-белое…

Мама плакала и кричала, у нее был шок:

— У меня?! Внук-чеченец?! Как ты могла?! Доченька, пойми, тебе не нужен этот ребенок!

А отец сказал:

— Вообще, еще не известно, куда этот чеченец твой денется, когда узнает о ребенке…

Он словно в воду смотрел…

Аслан действительно исчез. У него заболел отец, он срочно уехал в Грозный — и пропал.

А для меня даже не было ни вопроса, ни тени сомнения: я знала, что буду рожать. Потому что любила его…»

— Он так и не узнал, что у него ребенок? — перебил я Елену.

— Узнал, — грустно ответила она, — но было слишком поздно, я ждала его почти год, а потом…

— Встретили другого? — продолжил за нее я.

— Да. Я боялась одиночества… Боялась никогда не выйти замуж. Сейчас я понимаю, что все это глупо, но тогда… Мною руководили какие-то другие мысли. Могу сказать, что мама сыграла в этой истории едва ли не главную роль.

— И что же было дальше, с тем, другим?

— Я вышла за него замуж…

…«С тех пор и начались все мои беды. Точнее, даже не беды, а растущие тоска и одиночество. Внешне все выглядело вполне пристойно. Алексей неплохо зарабатывал, заботился о Сереже, даже собирался усыновить его. И хотя кое-кто смеялся над ним, когда он говорил, что Сережа — его сын, Алексей хотел считать его своим сыном…