Чечен

В голове Гизи гудело, но сквозь гулкий шум он четко слышал звуки надвигающегося врага. Когда враг подошел к невидимому рубежу, чечен, как мог высоко, поднял голову. Его глазу хватило доли секунды, чтобы обнаружить цель. Бросок стилета совпал с двумя выстрелами. В этот миг время чечена совсем остановилось, – две пули, друг за другом ввинтившиеся ему в лоб, не помешали Гизи увидеть, как стилет зашел в шею врага и повернулся, разрезав артерию, из которой брызнула черная кровь. Душа услышала торжествующий рык воина, испущенный из последних сил, и вылетела из чечена, стремясь к возникшему в небе вихрю, в котором она узнала невидимого людям благородного оленя.

Через миг рядом с оленем образовался незримый волк и принял в себя душу врага чечена.

Несколько мгновений два вихря кружили друг против друга, а потом разлетелись и пропали, унесенные свежим ветром. А на место, где остались лежать два бездыханных тела, упали две одинокие прозрачные капли, две слезы отца, горюющего по неразумным детям».

* * *

– Чечен убил Дорошенко? – мальчишки вскочили с мест и требовали немедленного ответа.

– Нет. Чечен убил не Дорошенко. Он убил его водителя.

Большего гула разочарования Марине трудно было себе представить.

Кто-то замахал на девушку руками, кто-то закричал, что она рассказывает неправильно, и лучше бы вообще ничего не рассказывала. У девчонок слезились глаза.

– Стоп, стоп! – подняла руки Марина, пытаясь перекричать детский гвалт. – Рассказ еще не закончен! Вы еще не все знаете!

Кто-то ее услышал, а кто-то не хотел слышать, продолжая доказывать, что она должна оживить чечена и помочь ему убить Дорошенко.

– Когда машина охраны перевернулась, – продолжала девушка, – во второй машине все, кроме водителя Дорошенко, были уверены, что произошла авария из-за безголового лихача. Водитель же запер двери и попятился задним ходом от ребят, которых надо было вытаскивать из перевернувшейся машины. Между ним и сидящем на заднем сидении рядом с шефом начальником охраны случилась пикировка с обвинениями в маниакальном страхе перед покушениями, которых не было еще не одного, но страх перед которыми уже достал всю охранную команду. Дорошенко поддержал начальника охраны. Водитель, криво усмехнувшись, остановился и открыл двери, но подъезжать ближе отказался.

Все дети постепенно замолчали, – кто сам, кто благодаря тумакам соседей, – и опять слушали девушку, не перебивая.

* * *

«Водитель был личным телохранителем Дорошенко и не подчинялся начальнику охраны, который его ненавидел не только по этой причине, но и за отсутствие досье. Он о нем не знал ничего, кроме подлинных имени – Виктор – и происхождения – больше русский, чем хохол, что только дополнительно нервировало начальника.

Семьи и своего дома у Виктора как будто не было. Когда Дорошенко был с супругой и детьми, водитель располагался у него на вилле в отдельном гостевом домике. Все остальное время Виктор всегда был вместе с шефом. Почти никто не помнил, с какого времени так повелось, потому что мало осталось в движении тех, кто начинал со студенческих кружков в годы «перестройки».

Это Виктор решил пропустить субботний выезд и прощупать чечена. Теперь он требовал возвращаться домой. Второй раз подряд соглашаться с ним Дорошенко не хотел. Последнее время он тоже стал уставать от вечной подозрительности. Жизнь уходила, утекала сквозь пальцы, а ведь так хотелось успеть пожить по-человечески, по-царски, как он мечтал. Птица удачи уже была с ним. Оставалось сделать последний шаг и войти во власть. На такой высоте, с таким богатством и при власти уже не убивают.

В тот момент, когда начальник охраны с бойцом побежали к перевернутой машине, Дорошенко думал, что у всего в жизни есть начало и всему приходит конец, и что пора как-то определяться с Виктором. То, что потом случилось, он посчитал делом провидения, услышавшего его мысли и помогающего ему. Как в замедленной съемке, он видел выскакивающего из машины Виктора со «Стечкиным» в руке и слышал его приказ занимать водительское место и уезжать. Он видел, как Виктор принял боевую стойку, как он стрелял в направлении движущегося по противоположной обочине неясного пятна, как поднимался после выстрелов и опускался его пистолет, как пятно, в которое стрелял Виктор, выпрямилось, приобретя контуры человеческой фигуры, и как человек сделал еще пару шагов, упал на дорогу и съехал в канаву. Он видел, как Виктор пошел в сторону упавшего человека, и как, подойдя к нему, тоже упал, – сначала на колени, потом на живот. Его ноги пару раз дернулись, поднимая дорожную пыль, и выпрямились, как у мертвого. Дорошенко даже показалось, что он увидел поднявшуюся на миг голову врага и услышал знакомый ему по кавказской войне крик, но это было совсем как видение, и он решил все же, что ему показалось.