– Когда я получил известие с базы, что вы потерялись в моем районе, то сначала рассердился. Извините, но именно так: рассердился. Ну как же можно: взять легкий флаер и отправиться в Пустыню, когда в любой момент может начаться буря? А буря такая, что по доброй воле я бы и на сто метров от поста не отошел… Нет, я рассказываю не затем, чтобы вызвать в вас раскаяние. Наоборот, я виноват в том, что был груб. А потом вы пришли ко мне, и я обрадовался тому, что вы здесь.
Солнце исчезло за краем стены пыли, стало темно. Порыв ветра подхватил горсть песка и кинул его в лицо Регине. Песчинки взвизгнули, царапая забрало шлема.
– Пора прятаться, – окликнул ее Станислав и протянул руку.
Регина поняла, что ждала этого. Чтобы он протянул ей руку. Она не могла почувствовать теплоту его ладони, но это не так важно…
В тамбуре, ставя на полку шлем, Регина спросила:
– Вы любите свою работу?
– Вряд ли это вопрос любви или нелюбви, – ответил Станислав. – Но, очевидно, я получаю удовлетворение от процесса исследования.
– И от результатов?
Его лицо было совсем близко. В полутьме тамбура глаза были светлее кожи. Регина непроизвольно подняла руку и дотронулась кончиками пальцев до щеки Станислава.
Его глаза расширились удивленно.
– Простите, – растерялась Регина. – Я нечаянно.
– Нечаянно?
Он улыбнулся. И добавил:
– Я думал, что испачкал щеку. Или вы соринку сняли…
– Считайте, что соринку.
Регина бросила на полку перчатки.
– Ужином занимаюсь я, – предложила она. – Могу я за вами поухаживать?
– Вряд ли, – сказал Станислав, открывая внутреннюю дверь. – Это неразумно. Мне легче самому сделать ужин, чем рассказывать, где что лежит.
И конечно, он настоял на своем.
Ночью Регина долго не могла заснуть.
Маленькая каютка – спальный отсек, – казалось, плыла по бурному морю. Если приложить к стене ладонь, то ощутишь, как бьются о стену волны песка и ветра. С верхней койки виден освещенный прямоугольник двери и угол стола, за которым работает Станислав. Вот он откинул голову, переворачивает страницу, поднялась рука, поправила лампу. Вот он взглянул в сторону Регины – он не видит ее, не знает, что встретился с ней глазами. Прислушивается, спит ли она. Окликнуть его? Зачем? А может быть, он догадается, придет, скажет ей «спокойной ночи», можно будет опустить руку и найти в темноте его пальцы… Он снова отвернулся, подвинул к себе спектрограф. Он не придет пожелать ей спокойной ночи, разве это принято, когда у тебя случайный гость, заблудший чечако, который исчезнет вместе с бурей? Последняя мысль вдруг разозлила Регину неравноправием чувств. Не думай глупостей, приказала она себе и отвернулась к стене. Но пока не заснула, старалась представить себе, что сейчас делает Станислав.
Проснулась она поздно. Станислав не стал ее будить.
– Выспались? – спросил он, услышав, что она соскочила с койки.
За иллюминаторами несется желтая мгла. Круглые часы над рабочим столом показывают 11.34. Регина задержалась в жилом отсеке, вспоминая, где щетка для волос: меньше всего на свете ей хотелось появляться перед Станиславом взъерошенной, как щенок после драки. Но щетка лежит у мойки, в том отсеке…
Широкая ладонь Станислава возникла в дверном проеме. На ладони лежала щетка.
Станислав сказал из-за двери:
– Я пойду приберу в тамбуре. Вернусь через десять минут. Чтобы к этому времени вы были в полном порядке и готовы завтракать. Вы едите манную кашу?
– Ем! Обожаю! – сказала Регина, принимая щетку и со сладкой безнадежностью понимая, что безумно, безнадежно влюблена в этого вежливого сухаря…
– …А потом что? – Стас закурил, и Станислав, не любивший табачного дыма, кашлянул, разгоняя дым перед лицом.
– Она прожила у меня в курятнике еще два дня. Вернее, два с половиной дня.
– Кончилась буря?
– Нет. Мимо шел большой вездеход. Они завернули к нам и взяли Регину.
– И что она сказала на прощание?
– Ничего. Она вежливо попрощалась. Как и принято. Поблагодарила меня за гостеприимство.
– И все?
– Она была сердита на меня.
– Почему?
– Мне кажется, в глубине души она полагала, что я нарочно вызвал вездеход, чтобы отделаться от нее.
– А ты вызывал вездеход?
– Нет, я тут совершенно ни при чем. Но если бы я мог вызвать его, я бы это сделал. Так что ее догадки были недалеки от истины.
– Ты испугался?
– Мне было жалко девочку.
– Она не девочка. Она взрослый человек. Ей подошло время полюбить. И тут попался ты. Не очень красивый, но вполне самостоятельный мужчина, притом спаситель. Ты же не проявлял никакой инициативы: безотказный капкан.
– Не старайся показаться циником.
– Я не стараюсь. Это не цинизм, брат. Это констатация факта. Вполне вероятно, что, увидь она тебя здесь, на Ваяле, прошла бы мимо, не обратив внимания. Таких мужчин, как мы, здесь тысячи.
– Она бывала на Ваяле, она выросла на Земле. Но полюбила меня.
– Она о тебе уже забыла.
– Нет.
Станислав достал письмо, протянул его брату.
Стас развернул его и заметил:
– Банальный почерк.
– Не в почерке дело, – терпеливо сказал Станислав.
Стас небрежно пробежал глазами строчки, перевернул лист на другую сторону – не написано ли там чего-нибудь.