Чебурашка

И выпал снег, и кровь не горяча.

Я в сотый раз опять начну сначала,

Пока не меркнет свет, пока горит свеча…

Я в сотый раз опять начну сначала,

Пока не меркнет свет, пока горит свеча…

Когда песня кончается, Катьку забирает Миха, а меня хватает Вика. Вау! Держите меня, семеро! Твою мамочку. Секси, крейзи, стайлиш! Сегодня она просто секс-бомба!

— Вика! Вау!

— Что за «вау» опять?

— Это высшая форма восторга. Значит, что ты просто огонь и у меня от тебя крышу срывает, — поясняю я.

— Ну, тогда ладно, — великодушно усмехается она.

В сумасшедшем золотом мини, держащемся чуть ли не на сосках, с сумасшедшими перьями вместо волос, блестящими губами и глазами, она похожа на эстрадную диву.

— Пошли танцевать уже, я тебя жду-жду, а ты за чужими юбками весь вечер бегаешь. Ты знаешь, что Луткова так за тебя перенервничала вчера, что слегла сегодня?

— Нет, — качаю я головой. — Ну, нафиг. Не может быть такого!

— Ладно, шучу, она простудилась просто. Хотя, вчера она так орала, что голос посадила. За тебя болела, между прочим. А сегодня рыдала в трубку, что родичи не отпускают на дискотеку. Прикинь, какой облом. Она тоже подготовила крутое платье, чтоб тебя завоевать, а тут температура. Но ты ведь только мой. Да?

«Да» она произносит так, будто это не она, а её родитель. Я ржу.

— Конечно, любовь моя, — смеюсь я.

— То-то! — благосклонно кивает она. — Ты видишь, я даже без каблуков сегодня. Всё для тебя, милый.

От неё пахнет «Опиумом», и этот аромат меня отравляет и немного сводит с ума. Мы танцуем под сладкий голос Иглесиаса и Вика тесно прижимается ко мне. И не просто прижимается, она шевелится, производит едва заметные движения, которые заставляют меня невольно реагировать, и она чувствует эту реакцию, и воспринимает, как неоспоримое и по-юношески твёрдое и несгибаемое доказательство своей неотразимой магии.

Я наклоняюсь и целую её в шею и чуть касаюсь языком. Она вздрагивает, содрогается, откидывает голову и смеётся одновременно страстно, победно и призывно… Что ж ты со мной делаешь.

Музыка заканчивается, а мы не замечаем, увлечённые «танцем» и наметившимся взаимопониманием по ключевым вопросам межполового общения. Случайно я замечаю, что на нас все смотрят и останавливаюсь.

— У меня есть квартира, — горячо шепчет мне на ухо Вика, не замечая ничего вокруг. — Подруга с родителями на все каникулы уехала в Ленинград, а я взяла у неё ключи. Пойдём? Прямо сейчас. Хочешь?

Хочу ли я? Ты, должно быть, шутишь, детка. Ну кто же не хочет!

— Конечно, да, — киваю я. — Стой здесь. Я отойду на одну минутку.

Я хочу предупредить Катю, что ухожу и, заодно, попросить Миху проводить её до дома. Эта идея мне не очень нравится. Не знаю, почему, но не нравится. Миха тот ещё ходок. Я ведь сам хотел её проводить.

Бегаю по залу, но Катьку найти не могу. Блин, может, в туалет пошла…

— Миха, ты Катюху не видел? — хватаю я своего дружка за локоть.

— Видел. Она домой пошла.

— Да ну, с чего бы? Ты гонишь, Миш…

В груди кто-то проводит гвоздём по стеклу. Блин!

— Нет, она стояла, смотрела вместе со мной, как ты Вику мацаешь, а потом домой пошла.

Твою мать! Блин… как-то хреново получилось… Я же её пригласил, а сам…

— Во всяком случае, — продолжает Миха, — сказала, что домой. Я хотел проводить, но она отказалась, типа времени мало ещё. Да ладно, чё ты, дойдёт, вон от снега светло. Слушай, Вика сегодня тебе даст, мне кажется, если ты, конечно, найдёшь где. Ко мне не просись.

Миха ржёт.

— Давай, чемпион, не теряйся! — хлопает он меня по плечу.

— Ну, ты где есть-то? — подходит сердитая Вика. — Если другие планы…

— Что ты, какие планы! Пошли, милая, пошли скорей.

Вика проходит в комнату и по-хозяйски включает магнитофон. Начинают петь «Арабески». Обстановка здесь дорогая, мебель импортная, диван с велюровой обивкой и телек явно цветной. В углу наряженная ёлка. На журнальном столике стоит бутылка вина и два бокала, три свечи в подсвечниках, открытая коробка конфет, мандарины… Ну, надо же, подготовилась. Она чиркает спичкой и зажигает свечи.

— Открой бутылку и выключи свет, чемпион.

Класс… Пахнет хвоей и мандаринами… Начало захватывающее и многообещающее… Только что-то не так, что-то не сидит, что-то раздражает и будто, немного царапает. Наверное, то, что мы в чужой квартире, как воры, а это не особо приятно. Наверное, поэтому, я и чувствую себя немного не в своей тарелке. Хотя, с другой стороны, когда меня такое смущало…

— А тебя это возбуждает? — усмехаюсь я и беру штопор.

— Что?

— То, что я чемпион.

— Возможно, — пожимает плечами Вика.

— А если бы вчера выиграл Цеп? Здесь сегодня был бы он?

Вика хмурится:

— Я не поняла, ты недоволен, что здесь не он сегодня?

— Нет, что ты, — мотаю я головой и разливаю вино по бокалам. — Я очень доволен. Я счастлив. Нет, правда. Знала бы ты, сколько лет я о тебе мечтал.

Протягиваю ей бокал.

— И сколько? — чуть щурится она, отпивая вино. — Свет выключи.