Чебудушка

Однажды, когда я еще был маленький, мы поехали с мамой в гости. Это было далеко. Сначала мы ехали на метро, а потом на троллейбусе. Я первым зашёл в троллейбус и занял маме место. Потому что она пошла пробивать билетик. Но тут какая-то тётя подлетела к маминому месту, смахнула с него мою руку и плюхнулась на сиденье. Тётя была не старая, но и не молодая, только полная, в ушах у неё висели огромные серьги, оттянувшие ей уши так, что они стали похожи на слоновьи. Ещё она была сильно накрашена и с неё сыпалась тушь, из-за чего лицо было, как у клоуна.

Я робко сказал, что это место занято. Тетя напыжилась, свела губы пучком и ядовито спросила:

— Для кого же?

— Для мамы.

— А она что, старше меня?

Я растерялся и, стараясь быть вежливым, тихо сказал:

— Что вы, сидите, пожалуйста, бабушка. Старше вас я ещё никого не видел!

Она почему-то обиделась и сказала маме, что я невоспитанный. Я так и не понял: «Почему?»

В САМОЛЁТЕ

Моя сестрёнка Машка на диво непоседливый ребенок. С ней столько хлопот. Не успеешь оглянуться, а она уже что-нибудь начудит, да так что все кругом от хохота падают. Помню как-то я, мама и Машка летели в самолёте на море отдыхать. Машка захотела в туалет. Поскольку она у нас достаточно самостоятельная, то пошла туда сама. Через некоторое время мама мне говорит:

— Валька, пойди, посмотри, что там Машка делает, а то её долго нет.

Я пошёл на разведку. Зная Машку, можно было предположить, что она уже обаяла командира корабля и теперь ведёт самолёт, пока ничего не подозревающие пассажиры расслабляются и жуют ириски. Еще на подходе я услышал взрывы хохота. Подойдя поближе, увидел толпу, в центре которой стояла моя Машка и какой-то низенький и толстенький лысоватый дядя. Маша азартно тыкала дядю пальцем в пузо, нависшее над ремнем этакой большой и мягкой подушкой, и громко кричала:

— Нет, ну вы мне скажите, пожалуйста, разве так можно? Надо же зарядку делать по утрам и диету соблюдать. Вы разве не знаете, что есть много очень вредно для здоровья? Давайте мне свой телефон. Я вам буду звонить и проверять, как вы делаете зарядку!

Дядечка пытался усохнуть и втянуть живот, но это у него получалось плохо. Поэтому под одобрительный смех пассажиров и стюардесс он написал Машке на листочке телефон и тихо ретировался на своё место. А нам с Машкой даже разрешили одним глазком в кабину пилота заглянуть. Вот здорово! Жаль, порулить не дали.

АЛЁНУШКА И БРАТЕЦ ИВАНУШКА

Однажды мама опаздывала на работу и попросила меня отвести Машку в детский сад. Не могу сказать, что мне интересно возиться с трёхлетней девчонкой, но я же мужчина, а значит должен помогать маме. Взял я сестрёнку за руку и повёл в садик. А Машка такая вредная, как придёт что в голову, так не отвяжется.

— Валька, — говорит мне она, — ты меня теперь только Алёнушкой называй, я на другое имя отзываться не буду, и в саду всем скажи, что я — Алёнушка.

— Ладно, — говорю ей, — называйся хоть пнём, если хочешь, только иди быстро, и реветь не смей.

— Не буду реветь, если Алёнушкой звать будешь.

Пришлось мне сказать всем воспитателям в детском саду, что наша Маша теперь вовсе и не Маша. А они давай подтрунивать: «Алёнушка-Алёнушка, идёт с братцем Иванушкой». Одна воспитательница пошутила, вторая, третья. Я молчу. Думаю, сейчас сдам Машку, и всё — глупости закончатся. А Машка-то нетерпеливая. Послушала-послушала и, когда ей в очередной раз ту же самую фразу сказала вахтёр Надежда Васильевна, она не утерпела, а, развернувшись к ней, уперла руки в боки и со вздохом сказала:

— Васильна, займись лучше делом!

КУЗЯ-ВАРЮК

Как-то со мной произошел такой случай.

Летом мы жили на даче вместе с моими бабушками и младшей сестрёнкой Машкой, которая тогда только училась ходить. Я тогда всех называл Кузями, так мне нравилось. Бабушка Лора была Кузя-Василёк, потому что у неё были красивые голубые глаза, бабушка Шурочка — Кузя-Заплаткин, потому что всё время чинила мои рваные штаны и майки, а баба Люба, бабушки Лоры двоюродная сестра, — Кузя-Варюк, потому что готовила нам обеды. Дедушку Женю я назвал — Кузя-Умный, потому что он всё время читал газеты, а маленькую Машутку — Кузя-Спотыкалкин, потому что она еще не умела ходить и все время за что-то цеплялась.

Мне очень понравилась моя игра в прозвища, и я ходил и всех называл по-разному. Каждый был каким-то особенным Кузей. Всем моя игра тоже понравилась. Ну, почти всем. В то время я ещё плохо выговаривал букву «р». Когда я прибежал на кухню к бабе Любе, которая в это время гремела кастрюлями, что-то готовя, и сказал ей, что она Кузя-Варюк, она страшно обиделась.

— Никакой я не Вонюк, — недовольно заворчала она и замахнулась на меня половником.

Её потом долго уговаривали не уезжать в город. Бабушка Люба всё никак не могла поверить, что я не хотел её обидеть. Да разве же я виноват, что она плохо слышит?

ДЯДЮ МЫТЬ НАДО!