Чавивафа

— Зови меня Солдатом. Ты на моем корабле. Я тебя спас. Тебе девочка агентша DPS рассказала все про бандитов с Близнецов, что на тебя охотились. Но вряд ли рассказала о себе, — Фридрих сидел на корточках перед Объектом, глядя ему прямо в глаза, — Ее контора на самом деле и обеспечила тебе три месяца невезухи. Что она, что львы — им нужен твой будущий микрочип. Они хотят каждый использовать его потом в своих целях. От тебя они бы избавились. Это огромные деньги, доля на тебя не планировалась.

— Она избавила меня от гипноза, я первые недели провел без наваждений.

— Просто этот гипноз не работает в космосе. Стоило бы тебе приземлиться где угодно, и все началось бы заново. Это тебя бы убило. Ты смог бы вечно болтаться на станции? Она бы с тобой точно не стала бы. Забрала бы изобретение и все.

— Ты убил ее?

— Не парься. Она жива-здорова. Накажут свои, наверное, но не казнят, — Фридрих посмотрел на парня с сочувствием, горько улыбнувшись, — Больно, конечно, чувачок, терять такое. Но сам же знаешь — так клево, как с ней, не может быть долго. Тебе, считай, просто свезло. Перепало нахаляву то, что другому не достанется вообще никогда. Ты ее не увидишь больше никогда. Но тебе есть, что вспомнить. Относись к этому так… Это было счастье. Шутка Судьбы. Относительно добрая шутка.

— Куда мы? Что значит ты меня спас? Ты сможешь вырубить гипноз и невезение?

— Я не колдун, чтоб положить конец твоей черной полосе. Но мой Хозяин может. Он прислал меня за тобой. Мы летим туда, где есть целая планета, на которой не работает их гипноз. Мой Шеф даст тебе там место, имя, работу. Ты молод. Самое время начать жить с чистого листа.

— А полупроводник? Твой босс заберет его, а меня закопает на той планете?

— Мой Босс хочет, чтоб ты пока не придумывал этот свой полупроводник. Это твое изобретение преждевременно. Оно может убить человечество. Люди еще не готовы к таким технологиям… Дорога долгая, будем заметать следы, возможно, Хозяин свяжется с нами и объяснит тебе по понятней. Но он хочет, чтоб ты пока подождал. Мы побережем тебя до лучших времен. А пока ты сможешь на той планете помогать людям, им там нужен ученый. Пора тебе повидать в этом мире что-нибудь кроме СГЦ. Поешь и спи.

Похлопав парня по плечу, широко и сострадательски улыбнувшись, Солдат ушел в кабину, усевшись в пилотском кресле. Видел перед собой свое отражение в стекле, удивляясь теплоте в своих глазах — надо же, оказывается Фридрих способен на сочувствие. Конечно, этот Заблудший — мальчишка, не прошедший и сотой доли боли, что прошел он. Не терявший так часто и так все, как Фридрих. Но Солдат понимал, как сейчас горько мальчишке смириться с потерей агентши и крушением мечты о вечном с ней счастьи. Как пусто ему сейчас, как обломно… и как ему влом сейчас лететь куда-то к гребаной новой жизни.

В таких случаях его всегда успокаивал снег. Или хотя бы воспоминание о снеге, сугробами лежавшим у него дома в детстве, в Каптере, городе, что в устье Пересыльной, впадавшей там в Восточный океан, на самом краю Бритой Степи на Бете Близнецов. Такой же снег лежал и во дворе зоны для малолетних в той же Каптере, куда он попал в пятнадцать за гоп-стоп. Непростого мальчишку регулярно бросали в карцер, частенько лупили резиновыми палками, душили подушкой — вертухаям так и не удалось его прогнуть под себя. Но карцер всегда кончался рано или поздно. И он опять выходил на прогулку во двор. И опять видел снег. Белый и чистый, противоположный всему, что было в его жизни. И вечный, в тех краях по крайней мере. Передохнут и вертухаи, и стукачи, и он. А снег останется, и останется белым. Он брал своей мальчишеской пятерней это мягкое чудо, размазывал по лицу, наслаждаясь тем, как холод гасит огонь боли и обид, глотал чудесные комки, становясь сильнее всего, что хотело его сломать, согнуть, убить.

Он не знал своего отца. Когда вертухаи сообщили, что там, за забором умерла на днях его мать, он долго не мог смириться с тем, что, получается, никогда не вернется уже к ней, не увидит ее. Сидел и жрал снег в тот вечер, глядя как разливает закат море крови по морозному небу, как искрят на сугробах искры и как лежат на них бледные розовые блики от окон блока и от прожекторов с вышек. Как слышал пустые и холодные голоса вокруг, и как не было ничего на земле теплее таявшего во рту снега.