Чаткальский тигр

Минут через сорок Амир Равнак был уже здесь. Файзулла Ахмедович с грустным видом сидел на веранде в бамбуковом плетеном кресле. Амир Равнак, широко раскинув руки, громко и весело приветствовал его. Затем удобно расположился напротив в другом таком же кресле и попытался развлечь, приободрить своего божа, погруженного в море печали. Зная о чрезвычайном интересе Музаффарова к географии и особенно к астрономии, рассказал ему о нескольких любопытных гипотезах советских и зарубежных ученых, вычитанных им недавно из журналов и газет. И Музаффаров разговорился. Они стали обсуждать статью, напечатанную на днях в «Правде». В ней говорилось о том, что Крымская обсерватория и обсерватории, расположенные на островах Аресибо, что вблизи Пуэрто-Рико, недавно направили во вселенную мощные радиосигналы. Их продолжительность была три минуты. Но они несли в себе информацию о человеке и его мозге, о существовании жизни на земле и основных химических элементах. Сигналы нацелены в сторону планет, расположенных у ближайшего к нам края Млечного Пути. По расчетам ученых, этот сигнал, обладая скоростью света, достигнет их через двадцать четыре тысячи лет… Как говорят специалисты, есть все основания предполагать, что среди трехсот миллионов планет, расположенных в этом созвездии, может оказаться одна, где существует жизнь. Это — г и п о т е з а.

— Эх-ха! — воскликнул Музаффаров, хлопнув себя по коленям. — До той поры многое на Земле изменится. То ли еще более будет развита наша цивилизация, то ли исчезнет вовсе…

— Думаю, у человека все же хватит ума — не погубить всего, что он имеет.

— Если они столько времени будут лететь  т у д а, значит, столько же времени — о б р а т н о?

Мархаматхон, принесшая в это время чай, решила, что они ведут беседу об очередном полете космонавтов, и сказала со вздохом:

— До того времени, может, и наш Хайрулло вернется…

Файзулла Ахмедович ответил смеясь:

— Мы с тобой успеем не раз покинуть этот мир и возродиться вновь!

В те дни, когда душой Музаффарова владел зимний холод, Амир Равнак своим приходом вносил в нее весну. Лицо божа светлело, глаза оживлялись. Потому что друг, щадя его больное сердце, выбирал для беседы тему приятную, интересную им обоим и, не давая думать о горестном, сразу втягивал его в разговор.

— Да, чуть не забыл! — воскликнул Амир Равнак, шаря по карманам. Наконец нацепил на нос очки и развернул лист бумаги. — Прошу внимания! Это я написал вчера вечером. И он прочел стихи, в которых говорилось о сыне, утратившем честь.

— Хвала! — сказал Файзулла Ахмедович. — Хорошо написали. Вы почувствовали боль моей души и смогли ее выразить словами. Несмышленый Хайрулло вверг нас в печаль…

— Мой дорогой, ведь ваша печаль — это моя печаль. Однако надо мужаться.

Мархаматхон, с надеждой глядя на поэта, проговорила:

— Если это стихотворение опубликуете в газете, то, может быть, выпустят Хайруллу?

И тени улыбки не промелькнуло на лицах Файзуллы Ахмедовича и Амира Равнака при этих словах наивной женщины. Они лишь ненадолго умолкли, посчитав смех над чувством матери кощунством. Потом поэт сказал:

— Если одна половина суток темная, то другая — светлая. Не печальтесь, сестричка Мархаматхон. Выпустят вашего сына. Конечно, выпустят…

— Да сбудутся ваши слова, мулла-ака, сердце мое уже почернело от горя… Что же это натворил наш глупый сын, а!..

В это время зазвонил телефон. Файзулла Ахмедович нехотя снял трубку.

— Эй, домляджан, вы, домля, да?.. — послышался пьяный голос Сапчабашева.

— Что вы хотите сказать?

— А то!.. Я вырастил и воспитал четверых детей. Замечательные дети у меня! Ни один из них не сидит в тюрьме. Я настоящий отец…

— Что вам от меня нужно? — вскричал Музаффаров, сморщась как от зубной боли.

— Не орите! Прошли времена, когда вы могли орать!.. Я честный человек, в моей семье никто не был под судом! Ха-ха-а-а!..

Музаффаров с треском опустил трубку на аппарат. Но через некоторое время телефон зазвонил опять. У Музаффарова в душе еще все кипело, но, полагая, что это звонит кто-то другой, он вновь поднял трубку. Тот же гнусавый голос ударил в ухо:

— Алло, домляджан, я честнее вас…

Файзулла Ахмедович швырнул трубку на рычажки. Мархаматхон поняла, что этот мерзкий человек не оставит, видимо, ее мужа в покое, и, выйдя в другую комнату, выдернула штепсель из розетки.

— Я слышал, что этот подлец таким способом довел до гроба одного порядочного человека. Теперь, похоже, за меня взялся, — сказал поникший Музаффаров, посасывая валидол.

— Кто это? — спросил обескураженный Амир Равнак.

— Да один прощелыга. Предлагает мне свои услуги. А я не только знаться с ним — видеть его не могу! Может, он полагает, что я его боюсь?..

— И лев, и тигр избегают гиен. Конечно, не из боязни, а просто брезгают ими, питающимися гнилью и падалью. Лев не приближается к гиене, и более того — увидев издали, гордо уходит прочь. Как без собаки во дворе разводятся кошки, так без львов и тигров в степи господствуют гиены…