Часы с боем

Анфиса Лукинична отозвалась с обидой:

— А вы не торопите меня, Иван Капитонович! Может быть, я по делу! Хочу вам сказать, что там, в магазине, народ волнуется. Вчера к вечеру, говорят, привезли много тюля, а почти не продавали его. Куда’ интересуются, делся? Одна гражданочка очень активно книгу требует, жалобу писать собирается.

Иван Капитонович беспокойно поднялся с кресла:

— Простите, я должен идти в магазин.

— Идите, голубчик, идите, — заботливо согласилась старушка и уселась на стул возле директорского стола.

На секунду Иван Капитонович даже растерялся, но потом со всей официальной сухостью, на которую был способен, произнес:

— Не задерживайте меня.

Анфиса Лукинична замахала руками:

— Я не задерживаю! Что вы? Идите!

Рассердившись, директор повысил голос:

— Что вам еще надо? Кто вы такая?

— Я Курносенкова, — с готовностью назвалась старушка. — Анфиса Лукинична Курносенкова.

Иван Капитонович удивленно уставился на посетительницу и только и мог, заикаясь, промолвить:

— Анфиса… Лукинична?.. Это…

Старушка даже фразы закончить не дала:

— Вот именно, это!

И, встав со стула, взяла директора под локоток.

Иван Капитонович сиял.

— Какая потрясающая встреча! Простите, я в два счета улажу все в магазине и вернусь.

Когда директор исчез из кабинета, Анфиса Лукинична осмотрелась, попробовала пальцем, нет ли пыли на телефоне и лампе, и осталась довольна.

«Видать, человек хозяйственный, — подумала она. — Ох, Татьяна, Татьяна!..»

Вернувшийся Иван Капитонович по-прежнему сиял, как будто улыбка так и закрепилась на его лице.

— Ну как? — спросила Анфиса Лукинична.

— Полный порядок! — бодро отрапортовал директор. — Разъяснил по существу и заверил, что жалобная книга на проверке в торге.

Анфиса Лукинична взяла книгу в сером переплете, лежавшую на столе, и спросила:

— Эта?

— Точно! — подтвердил Иван Капитонович, деликатно отобрал книгу и, заглядывая старушке в глаза, не проговорил, а почти пропел; — Разрешите, уважаемая Анфиса Лукинична, считать, что в данный торжественный момент нашей с вами встречи я выступаю не в качестве директора магазина, а по родственной линии, как жених вашей дочери.

Старушка склонила голову и как-то сбоку посмотрела на Ивана Капитоновича. Отозвалась она неопределенно:

— А не торопитесь вы, товарищ жених?

— Почему же? — возразил Иван Капитонович. — При вашем любезном содействии…

— Мой голос совещательный. Тане замуж выходить, ей и решать. Я ведь к вам тайком от дочки. Сказала: пойду, мол, по магазинам. А сама решила посмотреть, что за человек Иван Капитонович. Чтобы ошибки какой не вышло.

Директор не переставал улыбаться:

— Оказывается, теща у меня будет что надо! Разрешите мне доложить по ряду пунктов. В рассуждении материальной стороны можно не беспокоиться…

— А я разве беспокоилась? В браке первое дело, чтобы любовь была.

— До гроба! — решительно поддержал Иван Капитонович и даже поднял руку, как бы голосуя за предельно долгий срок своих нежных чувств.

— И человек чтобы подходящий… — задумчиво продолжала Анфиса Лукинична.

— Вот именно: подходящий! — обрадовался Иван Капитонович. — Ие пустой? Да?

— Уж конечно.

— Деловой?

— Непременно.

— И при случае чтобы не зевал?

— Это в смысле выгоды, что ли? — вдруг хитро и испытующе глянув на Ивана Капитоновича, отозвалась старушка.

— Ну ясно!

Директор сел рядком со старушкой и доверительно стал говорить:

— Я чувствовал, что вы меня поймете. У Тани, у той есть кое-какие заблуждения. Это от молодости, от неопытности. Она святая простота. Жизни не знает. А жизнь сложна! Ох, сложна! Недаром говорили, что от трудов праведных не наживешь палат каменных.

Анфиса Лукинична промолчала. Тогда Иван Капитонович повернул разговор на прежнюю стежку:

— Докладываю дальше: жилищный вопрос решен, можно ска-зять, в положительном смысле. Месяца через два приглашаем на новоселье.

— Квартиру дали новую?

Иван Капитонович покачал головой.

— Комнату?

— Тоже нет. Брат у меня, Федор, работает по жилищной части. Дело имеет с материалами. Решил построить домик. Свое имя он категорически не хочет упоминать. Сами понимаете, пойдут разговоры разные, сплетни, пересуды. А он кристальной души человек. Одним словом, оформил на меня. А мы между собой по-родственному договорились, что половина моя.

Анфиса Лукинична, прищурившись, смотрела на Ивана Капитоновича. А тот все улыбался. Он подмигнул старушке и произнес почти с нежностью:

— Ну как, подходящий родственничек?

— Для кого подходящий? — как-то удивительно спокойно спросила Анфиса Лукинична.

— Как для кого? Для вас, для ваших родственников…

— А вы моих родственников, поди, и не знаете.

— Расскажите, не таитесь.

— Мне таиться нечего. Вся наша жизнь у народа на виду. Брат мои коров пасет.

— Что?!