Часы доктора Ватсона, или тайна «MWM»

Холмс бродил по палубе, присматриваясь к пассажирам, я, чтобы не таскаться за ним хвостом, сидел в шезлонге и наблюдал за ним издали, но скоро об этом пожалел. Шезлонг рядом со мной заняла довольно болтливая старая леди, которая навещала в Австралии сына, а теперь, обзаведясь кой-какими туземными сувенирами, возвращалась обратно. Первым по важности был невзрачный серый котенок, которого она подобрала где-то в Мельбурне, и который, на мой взгляд, ничем не отличался от множества своих собратьев, обитающих на помойках от Лондона до Киото: свернувшийся пушистый комочек, из которого торчал тощий хвостик. «Моя Бижу», – именовала она это создание, и мне вскоре довелось узнать, что Бижу не любит того, но обожает это, что от чего-то ее тошнит, а что-то она ест с таким удовольствием, что хвостик трясется… Короче, я узнал много разных подробностей о совершенно неинтересном мне предмете и вяло раздумывал, не напугать ли мне ее историей о нелегальном пассажире.

Холмс, которому наскучила прогулка, остановился рядом со мной и несколько минут слушал нескончаемый монолог старой леди о ее ненаглядном сокровище.

– Ватсон, – обратился он ко мне, когда дама удалилась в салон пить чай. – Вас не затруднит найти грузового помощника? Передайте ему, что мне нужна надежная клетка.

– Вы поймали зверя? – поразился я. – Но где?..

– Пока не поймал. Но я знаю, где он.

Грузовой помощник с видом, выражающим глубочайшее сомнение, поправил свой шарф и нашел крепкую клетку из стальных прутьев. Когда мы вернулись, Холмс сидел в моем шезлонге, а старая леди повторяла специально для него свой рассказ.

Помощник капитана подошел и демонстративно раскрыл клетку, как бы предлагая Холмсу немедленно засунуть туда животное.

Холмс проговорил:

– Прошу прощения, – осторожно взял с колен дамы пушистый комочек и перенес в клетку. Мы все онемели от неожиданности, а Холмс, запирая дверцу, объявил: – Позвольте представить вам тасманийскую сумчатую крысу.

Зверек, который казался кошкой, встал на задние лапки, ухватился передними за прутики клетки и попробовал укусить Холмса за руку.

– Крыса? Крыса? – потрясенная старая дама завизжала, а я рассматривал существо в клетке и удивлялся капризу природы. Эта крыса была похожа на кошку больше, чем на крысу. Прежде всего, такую крупную крысу встретишь нечасто. Хвост был не голый, а покрытый редкой шерстью, сравнительно короткий. Немного смущали уши, но ведь и кошки не всегда держат их торчком, отводя иной раз назад. В строении тела глаз видел несоответствия – однако, когда существо сворачивалось в клубочек, они пропадали. Пальцы на лапах были безусловно не кошачьи, но люди редко присматриваются к кошачьим пальцам. И только когда тварь открывала пасть, становились видны зубы, мощные белые резцы, способные прогрызть доску из самой прочной древесины… или глотку неосторожному человеку.

Чтобы завершить эту историю, скажу, что Британское зоологическое общество ухватилось за крысу обеими руками и предложило триста пятьдесят фунтов тому, кто добудет ей пару. Я собирался было написать рассказ на эту тему, но, поскольку не хотел вмешивать сюда Мэри, приписал это приключение исключительно Холмсу. Что же касается старой леди, то, мне кажется, она не излечилась от привычки подбирать беспризорных кошечек. Боже, храни то судно, на котором она будет возвращаться из Австралии в следующий раз.

Мэри? Нет, Мэри сдержала слово и не пускала меня в свою жизнь до самого последнего момента. Правда, она разрешала мне видеться с сыном, и иной раз по субботам мы проводили дни, как обычная семья, но стоило мне хоть на мгновенье забыться – и она в гневе указывала мне на дверь. Я так и не сказал ей, кем был ее отец. Может быть, напрасно. Но тогда бы пришлось рассказать ей и всю неприглядную правду обо мне. А к чести полковника М., он так и не раскрыл обществу моей истинной роли в деле Мориарти. Правда, он выходил из себя, когда покойного профессора именовали гением преступного мира, и его больше устраивало, когда газетчики перекладывали на него мои лавры. Что ни говори, а полковник Себастьян Моран был чертовски честолюбивым человеком. 

ЭПИЛОГ Разлука