Частная жизнь советской элиты

Партократия при этом обладает не только абсолютным правом на власть, ее особый статус дает ей больше прав и влияния в решении текущих дел, чем ими располагают государственные бюрократы или научные чиновники. Номинально, в соответствии с должностной иерархией, зав. отделом ЦК партии приравнивается (по общественному престижу и зарплате) к министру, Секретарь ЦК — к зам. председателя Совета Министров. В действительности же зав. отделом курирует деятельность министра, а Секретарь ЦК — зам. председателя Совмина и подотчетные ему министерства. Курирует — значит контролирует, направляет (хотя часто случается, что и министр, и зав. отделом ЦК имеют одинаковый партийный статус — являются членами ЦК КПСС). Но тот факт, что зав. отделом и Секретарь ЦК являются работниками партийного аппарата, то есть являются партократами, возвышает первого над министром, а второго — над зам. пред. Совмина. И в тех случаях, когда существует необходимость министра поднять над зав. отделом ЦК партии (для перераспределения ролей в правящей олигархии), его переводят из членов ЦК в кандидаты в члены Политбюро ЦК. И тогда он полностью ускользает из-под опеки зав. отделом ЦК и замыкается непосредственно на Секретариате ЦК. Если же министра подтягивают до полного члена Политбюро, то в этом случае он отчитывается лишь перед Генсеком. И Председатель Совета Министров (не говоря уже о его заместителях) не вправе давать ему указания, но только советовать, как равный равному, как член Политбюро члену Политбюро.

Во второй половине 80-х годов наметилось заметное противоречие внутри коммунистического класса.

Господствующая в нем партократия все больше начинает замыкаться в себе, проявлять неспособность (и неготовность) делиться своей властью с обслуживающими ее элитами — бюрократической, военной, политической, от науки и искусства. Она же оказалась не в состоянии в течение почти 70 лет своего правления реализовать ни одно из своих обещаний народу: поднять его жизненный уровень до западных стандартов, обеспечить демократические права, гарантировать равноправие и свободу национального развития.

Оставаться в дальнейшем у власти в Советском Союзе партократия сможет только в условиях постоянного противостояния (порой — противоборства) элитам, трансформируя внутренние, элитарные противоречия во внешние — по отношению к народу, в одинаковой мере враждебного всем сословиям и пластам коммунистического класса. И здесь выявляется несколько сценариев его последующего развития.

Сценарий первый. Партократия попытается полностью подчинить себе коммунистический класс и мобилизовать его для увековечения тоталитарного режима. При этом при столкновении партократии с другими элитами она постарается заручиться поддержкой некоторых слоев народа, манипулируя его неприязнью и завистью к власть имущим. Нечто подобное наблюдалось в 60-х годах в Китае, когда Мао использовал молодежь для частичного разгрома и полного усмирения государственного аппарата.

При "китайском" варианте развития в СССР будет ужесточен тоталитарный режим. Наглухо опустится "железный занавес" — прекратятся культурные и научные, а возможно, и торговые связи с Западом. В социальном аспекте коммунистический класс будет низведен, как это было в 30—40-х годах, до состояния разрозненных элит, целиком зависимых от партократической олигархии и подчиненный ей. В духовной жизни станет насаждаться философия "осадного положения" и "вражеского окружения".

Развитие советского общества в 80—90-х годах в таком направлении представляется маловероятным. Для этого необходим террор сталинского маештаба и руководитель сталинского типа. Чисто теоретически эта эволюция, однако, не исключена, ибо сущность советского строя, в котором потенциально заключена возможность и даже необходимость массового террора и сотворения культа вождя, не изменилась. Советский режим подавления в последние 25 лет работал на "неполных оборотах" — вырабатывал всего лишь "селективный" террор и творил полувождей. Но изменились за последние годы советские привилегированные элиты — они не захотят возвращения в сталинские времена. Они стали классом, вкусившим "очарование" стабильного существования и "прелесть" пожизненного обладания богатством и статусом.