Частица на краю Вселенной

Один из самых крупных физиков-экспериментаторов в мире, Ледерман получил Нобелевскую премию по физике в 1988 году: он показал, что в природе существует не один, а по крайней мере два типа нейтрино. Если бы он не получил премию за это, то получил бы за другие достижения, также достойные Нобеля, в том числе за открытие нового вида кварков. (Сегодня нам известны только три типа нейтрино и шесть типов кварков.) В свободное время Ледерман руководил Фермилабом и организовывал Иллинойскую научную академию математики (IMSA). Он вообще харизматичная личность – с великолепным чувством юмора, прекрасный рассказчик. Вот, к примеру, одна из любимых баек Ледермана: будучи аспирантом, он однажды подкараулил Альберта Эйнштейна, гулявшего по территории Института перспективных исследований в Принстоне, и принялся со всем присущим ему жаром рассказывать про свои исследования в области физики элементарных частиц, которыми он тогда занимался в Колумбии. Гений терпеливо выслушал горячего юношу, а затем сказал с улыбкой: «Это не интересно».

Итак, именно он придумал название «частица Бога» для бозона Хиггса, что в научном сообществе расценивается как его не самое удачное деяние. На самом деле Ледерман так назвал популярную книгу про физику элементарных частиц и поиски бозона Хиггса, которую написал в соавторстве с Диком Терези. В первой же ее главе соавторы объясняют, что выбрали такое название отчасти потому, что «издатель не позволил бы назвать бозон “проклятой Богом частицей”, хотя это было бы более подходящим названием, учитывая его гнусный характер и затраты, на которые из-за него приходится идти».

Международное сообщество физиков, как известно, – не самый дружный коллектив, но тут они единодушны: все ненавидят название «частица Бога». Питер Хиггс, шотландский физик, чьим именем традиционно называется частица, говорит со смехом: «Меня действительно сильно раздражала эта книга. И, думаю, не только меня».

Между тем, сообщество журналистов разных стран, которые в силу профессии часто спорят друг с другом, тоже проявляют завидное единодушие в этом вопросе – им как раз очень нравится это название – «частица Бога». Вы можете смело заключать пари (и это пари будет одним из самых беспроигрышных в мире), что, если в СМИ увидите статью про бозон Хиггса, где-то в тексте обязательно найдете словосочетание «частица Бога».

Вряд ли за это можно ругать журналистов. Название «частица Бога» вызывает интерес у публики, а название «бозон Хиггса» кажется скучноватым. Но осуждать физиков нельзя: бозон Хиггса не имеет ничего общего с Богом, это всего лишь частица. Хотя и очень важная, и недаром она возбуждает в душах ученых столь страстное желание ее найти. Но это страстное желание не дотягивает до уровня религиозного экстаза. Однако стоит разобраться, почему у ученых возник соблазн даровать богоподобный статус этой скромной элементарной частице. (Понятно, что они не вкладывали в ее название никакого теологического смысла. Разве кто-нибудь действительно может предположить, что у Бога есть любимчики среди частиц?)

Божественный замысел

Отношения у физиков с Богом давние и сложные. С Богом не только как с гипотетическим всемогущим существом, который создал Вселенную, но и с самим словом «Бог». Когда физики говорят о Вселенной, они часто используют идею Бога, чтобы сказать что-то о физическом мире. Вот и Эйнштейн нередко поминал Бога. Среди наиболее известных цитат этого чрезвычайно часто цитируемого ученого наиболее популярны две: «Я хочу знать мысли Бога, все остальное – детали» и, конечно, «Я убежден, что Бог не играет в кости со Вселенной».

Многие из ученых впали в соблазн подражания Эйнштейну. В 1992 году спутник НАСА, названный COBE (Cosmic Background Explorer), получил удивительные фотографии крошечной ряби на фоновом излучения, оставшемся от Большого взрыва. Джордж Смут, один из исследователей, работавших над проектом COBE, подчеркнул значимость события, произнеся с пафосом: «Если вы религиозны, то это – все равно что увидеть Бога», а Стивен Хокинг в заключительном абзаце своего мегабестселлера «Краткая история времени» и вовсе не постеснялся использовать богословский язык: «Если мы все-таки создадим полную теорию, она со временем станет понятной каждому, а не только нескольким ученым. Тогда мы все – философы, ученые и просто обычные люди – сможем принять участие в дискуссии о том, почему существуем мы и существует наша Вселенная. И если мы найдем ответ на такой вопрос, это станет окончательным триумфом человеческого разума, ибо тогда мы познаем Божественный замысел».