Часть той силы

Потом ему стало легче. Постепенно восстанавливалось нормальное состояние сознания. Скорее всего, за прошедшую сотню лет воздух подземелья не только испортился, но еще и выветрился, потеряв большую часть своей силы. Пока что ни в чем, кроме увлечения глупыми мультиками, влияние отравы не проявлялось.

Первым делом Ложкин натаскал глины в достаточном количестве, чтобы вылепить то существо, о котором говорил дед. Для себя он уже назвал это существо творцом, потому что главное, что оно имело – творческий потенциал. Именно творец должен был воссоздать тело деда и, таким образом, вернуть старика к жизни. Человек не мог сделать это сам, но человек мог создать существо, способное на это. Совершенно неважно было, как будет выглядеть творец. Важна была лишь творческая энергия, заложенная в него, а так же пальцы, способные лепить, и глаза, способные видеть детали.

Работа была тяжелой, но Ложкин спешил. Слова деда имели власть над ним; дело было в жале сморва, которое он в свое время прикладывал к телу. Об активном сопротивлении не могло быть и речи. Как только Ложкин задумывался о том, что может не подчиниться, в виске начинала стучать пронзительно-звонкая боль, постепенно растекающаяся по всему черепу, как расплавленное олово. Минуты такой муки было достаточно, чтобы сломить самое упорное сопротивление. Такие вещи дед делать умел. Однако, Ложкин все же успел сделать кое-что такое, чего дед не предусмотрел.

Он сделал следующее. Снял точные размеры той двери, которую невозможно было закрыть. Затем взял шесть дополнительных килограмм глины и довольно быстро изготовил из этого материала тонкий и прочный лист. Настолько прочный, что даже стальной кернер не оставлял на нем следа. Он работал быстро и точно, чувствуя, что делает именно то, что нужно. Все складывалось удачно, в тот день у него все получалось. Затем, из остатка глины, он изготовил замок и петли.

И четверть часа спустя связь между двумя мирами была перекрыта. Он сам не ожидал, что это получится так просто.

Он повернул ключ в замке, и дверь осталась прочно запертой. Он прислушался к тому, что происходило за тонкой дверью, и ничего не услышал. Совсем ничего; похоже, что дверь экранировала любую связь между двумя мирами, звуковой контакт в том числе. Он повернул ключ в обратную сторону, и тот мир вновь возник, со всеми шумами, запахами, горячим солнцем и порывами мягкого теплого ветра, с лепестками цветов и тяжелыми шмелями, сыто гудящими над ними.

– А ларчик просто закрывался, – сказал Ложкин и спрятал ключ в карман. Дверь он оставил открытой.

Перед тем, как уйти, он поставил в углу комнаты небольшой ящик с тремя килограммами глины. Сверху поставил другой ящик, с инструментами. Бросил на него несколько грязных и промасленных тряпок, для маскировки. Это было частью его плана, очень важной и очень рискованной его частью. Он делал довольно опасную попытку перехватить инициативу. Но только так он имел шанс победить.

Итак, он натаскал глины и выполнил все инструкции, которые дал ему дед.

Правильная процедура воплощения оказалась гораздо сложнее, чем он думал раньше. Простое вдохновение, сильное волнение или точное сосредоточение на образе тоже срабатывали, но продукт, получившийся в результате, был просто некачественным полуфабрикатом. Может быть, именно из-за этого получилась яйцекладущая обезьяна, а возможно, что и яйцекладущий человек.

Точный алгоритм воплощения состоял из нескольких десятков инструкций, причем требовалось поддерживать не только определенную температуру в мастерской, но даже нужный уровень шума и нужную концентрацию специальных ароматических дымов. Впрочем, Ложкин подозревал, что добрая половина инструкций были излишними и придуманными лишь для того, чтобы запутать потенциального похитителя интеллектуальной собственности.

Как бы то ни было, но Ложкин выполнил все, что от него требовалось, и в 12-45 ночи готовый творец поднялся с рабочего стола.

Внешне он был копией самого Ложкина, за одним исключением: он имел приросшие мочки ушей. Едва родившись, он сразу же ощупал свои уши и понимающе улыбнулся.

– Зачем ты сделал это? – спросил он.

– На всякий случай, чтобы нас не перепутали.

– Нас невозможно перепутать, – возразил Творец, – я бесконечно талантливее тебя. Я могу создать из глины все, и мне не нужно твое примитивное шаманство и курение благовоний.

– И все-таки, возможны разные ситуации.

– Понятно. Ты прав. Принеси мне что-нибудь из одежды. Я так понимаю, чтобы создан не ради искусства, а для определенной цели. Расскажи мне об этом. Мне хочется что-то сделать. Что-то создать. Для начала я бы создал женщину, сильную женщину, способную стать одновременно и матерью и любовницей. Мне нравятся сильные и большие женщины. Я хочу такую. Я могу создать такую женщину прямо сейчас. Дай мне глины!

Ложкин подробно объяснил Творцу его задачу. Чем больше он рассказывал, тем сильнее хмурилось лицо Творца.

– Я понял, – сказал он. – После того, как я сделаю все, что от меня требуется, меня сразу же расплавят в печи. Мне даже не позволят сотворить большую женщину.