Часовая башня

Лютеранство, то, что объединяло эти два рода, пересёкшихся в лице молодожёнов Якова и Торбьорг. Не зная веры православной и не могли проникнуться всеми невзгодами и проблемами русского человека. Их Бог любил их, возможно даже больше всех тех остальных, кто не покидал родных мест в лихие времена Петра I. Но, когда такая молодая страна, как Россия, только появившись на Европейских картах под таковым именем, тут же меняла свой вектор развития, только глупый и ленивый человек не смог бы оказаться в центре мировых событий. Именно в начале восемнадцатого века все дороги вели в эту, насильно отказывающуюся от своего славного прошлого страну. Именно разрушив, уничтожив в памяти людской до основания всё, что было главным для человека на этих землях, и можно было построить то новое, стремительно захлестнувшее собой отживающую свой век элиту, влило новую кровь вольнодумства, запрещённого прежним царствующим родом Рюриковичей.

– Пойдём с нами в кабак, там Русский царь сегодня угощает, – буквально силой потащил за собой Якова, его товарищ, повышенный из юнг, всего пару месяцев назад Пауль. Такой же худой, тоже сын рыбака, правда из ближайшей деревни, не менее решительный чем Яков, молодой человек, всего на полгода старше его.

– Пойдём! Что не сходить? Раз сам царь гуляет, – согласился с другом. Частенько после работы заходили выпить пару кружек пива.

Все в портовом Амстердаме знали о молодом царе, приехавшем в их страну не то учиться, не то напиваться каждый день до звериного состояния. Будто звали его Пётр Михайлов. Но, никто не задумывался о том; стоило ли ездить за тридевять земель лишь для того, чтоб пить в Амстердамских тавернах. Те, кто поглупее и попроще искали дружбы у русского царя, при этом не имея особого представления об этой, забытой Богом, как считали стране. Но, он, Яков не таков. Не нужны ему покровители. Сам добьётся всего в жизни.

Некоторые надеялись, хоть что-то перепадёт ему от такового высокого знакомства. Да, и к тому же поговаривали, тут, в далёком от России Амстердаме ни о какой субординации и говорить не приходилось. Достаточно только хвалить молодого царя, и ни дай Бог не ввязываться с ним в драку, как бы тот не вёл себя. Ведь недаром даже в библии написано; получив по щеке тут же следует подставить другую. Но, забывали, в священной книге имелась в виду гордыня, так можно было расценивать пощёчину и в далёкие времена. Подвыпившая портовая молодежь не желала ничего знать о том, что было прежде, живя днём сегодняшним, ведь только он мог принести им светлое будущее.

Тем не менее, среди многочисленных волонтёров, трудящихся над заложенным на верфях Голландской Ост – Индийской компании 9 сентября, строящемся новом корабле, работал Пётр Михайлов. Выхлопотал право на работу через бургомистра города Витсена.

Для будущего фрегата «Пётр и Павел», одновременно с его строительством, под руководством Лефорта вёлся наём иностранных специалистов для нужд армии и флота, число которых приближалось к семистам. Так же закупалось и оружие.

– Вот он, видишь? – указал Пауль кивком головы в сторону худого, длинного молодого человека с маленькой головой и плоским лбом. На круглом лице которого виднелось два широко посаженных карих выпученных глаза. Над тоненькими губами небольшого рта, топорщились, словно плавники селёдки, острые усики.

– Какой длинный! – удивился Яков. Напомнил ему одну из многих, высушенную, солёную рыбину, что вешал за домом на верёвках отец. Высыхая, растопыривая жабры открывала свои будто хватающие воздух рты. Круглые, практически незаметные при жизни, в сушёном виде выглядели смешно.

Пришёл сегодня заодно с Паулем, поглазеть на царя. Но и в мыслях не было знакомится с ним.

– Ничего. И мы не коротышки.

За составленными вмести столами шла оживлённая беседа, которая по всем её признакам обещала в скором времени перерасти в пирушку. Многие голосили во всё горло, стараясь перекричать друг друга, и тем самым привлечь внимание того, кто сидя во главе стола, растянул под ним свои ноги, так же далеко перед собой разложив не менее длинные руки с маленькими, худыми кистями, сжимающими в себе неимоверно большую для них пивную кружку, полную золотистой, пенящейся жидкости. Он изредка, в самый накал крика много и жадно отпивал из неё, раздувая щёки, опустошая мелкими, но частыми глотками настолько стремительно, что прислуживающий кельнер довольно часто появлялся у стола с новой порцией свежего пива.

Спор шёл о женщинах, как понял Яков. Этот вопрос очень интересовал его, так, как не было в его жизни ещё той тайны что влечёт за собой любовь к женщине.

– Питер Михайлов не женат? – хитро улыбаясь поинтересовался матрос с вставшего в док на серьёзный ремонт торгового корабля.