Чашечка кофе. Рассказы о приходе и о себе

Много раз я слышал, что после смерти праведников, сразу или во время похорон, рядом с гробом, а то и в комнате, в доме с закрытыми окнами, люди видели непонятно откуда появившуюся белую голубку. Думал, что это такое благочестивое преувеличение. Оказывается, на самом деле бывает. Но вслух предположил:

– Может, из дачников кто голубей держит?

– Может, и держит, – отозвался отец Петр, – народу здесь много, кто кроликов, кто поросят.

Мы посмотрели друг на друга и одновременно, не сговариваясь, перекрестились:

– Помолись о нас грешных, батюшка Агафон.

Круговорот

Мы с Серегой, моим алтарником, возвращаемся из храма в поселок. Только что я отпевал одного своего старого знакомого. Сколько раз, помню, звал его в церковь. Он меня слушал, улыбался и никогда не спорил. Переведет разговор на другую тему, расскажет про свои болячки и вспомнит рабочий коллектив. И понимаешь, что пора прощаться, потому как про надоевший коллектив и про болячки мне слушать неинтересно. Так, не покаявшись, человек и ушел, а мне обидно.

Размышляя на столь грустную тему, мы вошли в поселок, и первыми, кто попался нам навстречу, была пожилая супружеская пара. И тоже мои хорошие знакомые. Они частенько прогуливаются по дороге от поселка до церкви и обратно. Гулять гуляют, а так чтобы в храм зайти, хотя бы из интереса, не заходят.

Вот я их своим вопросом и огорошил:

– Дорогие мои, когда я наконец увижу вас в храме? Сколько можно ходить вокруг да около?! Вы же крещеные, православные! Да и, простите, возраст уже поджимает.

– Ой, батюшка, как это мы не бываем?! Очень даже бываем. Вот два года назад ездили на экскурсию в Суздаль, и там нас водили в храм слушать церковное пение. В прошлом году отдыхали в Пятигорске и то же заходили, свечки ставили. Батюшка, ты не думай, мы самые что ни на есть православные.

Идем дальше. Серега раздраженно, словно саблей, рубанув рукой, подвел итог разговора:

– О чем можно говорить с такими людьми?! – И вынес приговор: – Что ты им говори, что ни говори – бесполезно!

На другое утро спешу в поселковую часовню. Собираюсь служить молебен и причащать старичков. Иду, смотрю себе под ноги и мысленно сосредотачиваюсь на предстоящей службе. Неожиданно справа прямо над ухом, словно хлопок:

– Александр Ильич!

Александр Ильич – это я. Обычно так ко мне обращаются люди официальные, местная интеллигенция и все те, у кого язык не поворачивается назвать чужого человека «отцом». По этому поводу я ни с кем не спорю и отзываюсь даже на: «Э-э-э… послушайте, молодой человек».

– Александр Ильич! – Передо мной две старушки из соседнего со мной дома. В храм они не приходят, даже за святой водой, но приветствуем мы друг друга исправно. – Если не секрет, позвольте узнать, за кого вы собираетесь голосовать на предстоящих выборах президента?

Что угодно я был готов услышать в то холодное мартовское утро, но только не вопрос о предстоящих выборах. В одно мгновение меня с небес опустили на землю. Недоуменно пожимаю плечами:

– Э-э-э… я как-то об этом еще не задумывался. Даже не знаю, что вам и ответить.

– Как это «не задумывался»?! – передразнивает меня одна из старушек. – Вы что же, не следите за теледебатами?

– Матушки, так ведь пост Великий, я телевизор вообще не включаю.

– Ты поняла? – обращается одна из старушек к другой. – У него пост, и он не смотрит телевизор!

– Да о чем с такими вообще разговаривать?! – возмущенно взрывается ее подруга.

И они в раздражении уходят.

Смотрю на часы. Уже опаздываю. Спешу, почти бегу. Краем глаза замечаю двух незнакомых женщин, одна молодая, другая постарше. Они стоят у торца пятиэтажного дома, о чем-то разговаривают, по-деловому размахивая руками. Увидев меня, перестали размахивать и, не сговариваясь, решительно двинули мне наперерез.

Мелькнула тревожная догадка: «„Свидетели“? Очень похоже». Только их мне сейчас не хватало, и так времени нет. Прибавляю шагу. Женщина, та, что помоложе, вырывается вперед, но не успевает на перехват и громко кричит мне вслед:

– Молодой человек! Постойте! Мы вам расскажем об «имени Бога»!

Еще что-то добавляет. Я не оборачиваюсь, и слышу голос ее товарки:

– Галя, остановись! Ему это неинтересно. – И дальше все тот же, уже знакомый рефрен: – О чем вообще можно говорить с такими людьми?!

Думаю, нехорошо получилось. Что я вчера к этим старикам привязался? Люди они взрослые и сами все прекрасно понимают. Решил при первой же встрече извиниться за свою напористость.

Потом узнаю: неделю спустя после нашего с ними того разговора их дочь родила ребеночка, который во время родов был сильно травмирован. Они искали возможность окрестить дитя в реанимации, и я подсказал им, что нужно делать. И вот уже сорок дней, как мы проводили крошку в его первый и его же последний путь.

Сегодня почему-то вспомнил о том своем поступке, как убеждал людей идти в храм молиться. И только сейчас дошло: не от меня это было.