Чаща

Но даже при том, что мы сейчас оказались на виду, да и на слуху, благодаря стараниям Юстаса, все их внимание по-прежнему занимал медведь, который бестолково носился по двору кругами. Теперь уже все стреляли в него, но, как и раньше, без заметного успеха. Наконец медведь проскочил через воображаемые передние ворота и пустился галопом по дороге быстрее любой лошади, а веревка скакала за ним, точно разъяренная змея.

К тому моменту мы подобрались к ним почти вплотную. Близкая дистанция была нам выгоднее, если брать в расчет Юстаса со штуцером да и то, как уже говорилось, что мои навыки с оружием больше сгодились бы, чтобы переловить их поодиночке и забить до смерти прикладом. Коротыш с его Шарпсом не вызывал вопросов, разве что для перезарядки ему требовалось больше времени, чем с пистолетами, которые тоже были при нем.

Едва медведь, предоставив нам фору, удалился со сцены, как в дверях появилась Лула. На ней было все то же платье, как при нашем расставании, но теперь оно висело лохмотьями. Ее нечесаные волосы были собраны над головой и заканчивались хвостиком, который торчал, как спица из клубка. Она была тощей и осунувшейся и выглядела гораздо старше, чем я помнил. Только разглядывать ее не было времени, потеха уже началась.

(21)

Мы с Лулой заметили друг друга одновременно. Похоже, она меня не узнала, зато увидела в моей руке револьвер и тут же метнулась назад в хижину. Жирдяй кинулся внутрь следом за ней.

Близнецы зашли за угол хижины, чтобы поглядеть на убегавшего медведя, и только сейчас осознали наше появление. Они развернулись и принялись палить в меня, а я начал палить в ответ. Пули летели во все стороны, но, когда они выстрелили шесть раз, а я – четыре, никого из нас так и не задело, впрочем, пара пуль пролетела от меня так близко, что их можно было бы назвать моими спутниками.

Сложно сказать, чем занимался Юстас, пока я старался подстрелить кого-то из близнецов, но я услышал хлопки его револьвера и, наскоро обернувшись, заметил, что штуцер еще в его левой руке, а револьвер в правой нацелен на Беспощадного. Я успел увидеть, как он выстрелил дважды и потом упал, потому что случайная пуля Беспощадного или Ниггера Пита начисто снесла мой правый каблук. Я приземлился на задницу, и мне несказанно повезло, ведь следующая пуля, выпущенная Ниггером Питом – надо заметить, что он стоял наискось от Беспощадного, – неминуемо снесла бы мне голову.

Двое страшных, как смертный грех, близнецов неслись ко мне, пока я расстрелял в них два оставшихся патрона – разумеется, промазав. И вот тогда Юстас бросил свой револьвер и одним взмахом нацелил в них штуцер, при том что в этот же миг пуля Беспощадного ударила его в плечо. Я услышал громкий треск выстрела Шарпса, и Ниггер Пит, зарычав, отступил за внешнюю стену хижины. Могло показаться, что до выстрела Коротыша прошло много времени, но следует помнить, что все происходило очень быстро, а, говоря по правде, кое-что я припомнил уже после или же сопоставил где-то в голове – а в тот момент, как можно догадаться, мысли были заняты совсем другим.

Разверзся штуцер Юстаса, и двое близнецов затанцевали на месте, когда их прошил заряд картечи. Ближайшего ко мне развернуло, и я увидел, что посередине его туловища зияет дыра размером с детскую голову. Другого только зацепило – картечина попала ему в лицо. С воплем он схватил себя там, где раньше был подбородок.

Тут я услышал воинственные крики и, развернувшись, увидел Уинтона, который несся верхом вниз по пригорку, в каждой руке по револьверу. Он был великолепен. Не могу сказать, чья именно пуля – Ниггера Пита или Беспощадного – на скаку вышибла его из седла, скорее по случаю, но следующий выстрел уложил коня, и он перекатился через Уинтона.

Я уже расстрелял все заряды, только содрав местами кору с грубых бревен хижины, но не пролив ни капли чужой крови. Снова щелкнул карабин Коротыша, и Ниггер Пит проорал что-то в ответ, а я все еще лежал на земле, пытаясь вытащить патроны из гнезд на моем оружейном поясе.

Наконец я перезарядил револьвер, но ровно тем же самым был занят и лишившийся части подбородка безобразный близнец. Теперь он шагал ко мне, стреляя на ходу, и пули впивались в землю вокруг, точно капли дождя. Сейчас он был не дальше, чем в пятнадцати футах, но продолжал мазать. Скорее, не из-за того, что, по сравнению с Коротышом, был никудышным стрелком, а потому, что гибель брата полностью сорвала его с катушек. И все же он подошел ко мне вплотную, так что мне осталось подумать только о паре крыльев и уроках игры на арфе. И тут щелкнул громадный, как ослиное ухо, взведенный курок четвертого калибра, и ад разверзся снова. Близнец растворился в облаке кровавых брызг, получив полный заряд картечи с близкого расстояния. Моя голова звенела, как будто кто-то спутал ее с церковным колоколом.