Чаша огня

Остановив двоих ребят лет семнадцати, я спросил у них, где сейчас находится учебная группа А-3-ЦВ (это была группа Юли). Ребята оказались весьма осведомленными во всех школьных делах и указали мне на лекционный зал третьего этажа. Там шел урок «Духовного наследия». Поблагодарив их, я вошел под матовый козырек входа. Несмотря на оживленное передвижение воспитанников по просторным коридорам и многочисленным лестницам, здесь стояла спокойная тишина. Если кто и переговаривался между собой, то только в полголоса, так, чтобы не мешать другим. Ведь в то время как у одних групп начинался отдых, у других шли учебные занятия. И хотя все лекционные залы и аудитории были звуконепроницаемыми, детей с детства приучали вести себя сдержанно, без особой надобности не повышая голоса. В других учебных корпусах, где учились дети помладше, шума было больше, но и там царил полный порядок. Непродолжительные занятия сменялись азартными играми, забавными и увлекательными состязаниями на спортивных площадках, дававшими выход бившей через край детской энергии. От такого чередования учебный процесс становился не утомительным и интересным. И, конечно же, кроме всего прочего, изо дня в день, из месяца в месяц шло незаметное, ненавязчивое и осторожное формирование личности молодых членов Трудового Братства — будущих бескомпромиссных и честных борцов за светлое будущее Человечества, за прорыв к звездам, за создание Единого Космического Братства Людей. Эту кропотливую и трудную работу выполняли воспитатели и наставники, в рядах которых были и умудренные жизненным опытом люди, и совсем еще молодые, сами вчерашние школьники, увидевшие свое призвание в работе с детьми.

Словом, жизнь здесь шла своим обычным чередом. Сектор школьного самоуправления следил за порядком на территории школы и выполнял организационные функции. В младших группах эту роль брали на себя старшие воспитанники, каждый из которых опекал своего малыша. Таким образом, дети различных возрастных групп жили очень дружно, в постоянном общении между собой.

Я отыскал нужный мне лекционный зал и остановился у двери, скрытой в нише закругляющихся стен. Здесь стояла полнейшая тишина. За волнами голубого тумана в глубине стеклянной двери были видны лишь расплывчатые солнечные блики. Я огляделся по сторонам. Коридор, на кремовых стенах которого лежали квадратные пятна солнечного света, лившегося из множества высоких окон, был почти пуст. Только в дальнем его конце стояли несколько ребят, и оттуда доносились приглушенные голоса. Я прижал ухо к прохладному волокнистому стеклу. За ним, едва различимый, звучал твердый, уверенный голос преподавателя. Осторожно потянув за пластмассовую ручку, я плавно сдвинул дверь вправо.

Голос наставника стал четче и яснее. В образовавшийся проем можно было рассмотреть уходившие под потолок ряды лекционных столов, занимавшие большую часть обширного зала. Человек сорок ребят — юношей и девушек — с молчаливым вниманием слушали своего наставника. Кто-то взволнованно подался всем телом вперед, кто-то задумчиво откинулся на сидении, кто-то напряженно застыл в одной позе, но у всех на лицах читался неподдельный интерес и восхищение. Высокие окна на противоположной входу стене, взлетавшие от пола до самого потолка, были заставлены волнистыми непрозрачными стеклами, заливавшими зал ровным, не слепящим светом.

Я обежал взглядом зал, отыскивая Юли. Она сидела в одном из верхних рядов у самого окна, задумчиво подперев рукой подбородок. Густые черные волосы ее были отброшены назад, и лежали мягкими шелковистыми волнами на тонких прямых плечах. Во всем ее облике было столько трогательной беззащитности, а красота ее была столь чарующей и влекущей, что, глядя на нее сейчас, я почувствовал в сердце теплый толчок, словно оно стремилось вырваться наружу. Все мое существо готово было разорваться от трепетной и безграничной любви и нежности к ней. Но она не замечала меня, внимательно и вдохновенно слушая своего наставника.

Немного переместившись влево, я увидел его — невысокого, широкоплечего человека, с мудрым лицом философа, с сединой в висках и юношеским задором в глубоких темных глазах. Он стоял, чуть склонившись к залу, упершись руками о высокую кафедру, под прозрачной крышкой которой перемигивались сигнальные огоньки управляющего пульта.