Чаша любви

Дети окружили Кухулина и уставились на него большими круглыми глазами. Они расправили крылья и толкались, словно птенцы, которые пытаются выпихнуть друг друга из гнезда. Внезапно воин почувствовал себя одиноким, ошеломленным воробьем.

 – Партолона! Мы едем в Партолону!

 – Мы увидим Богиню!

 – В твоей стране правда тепло? И трава зеленая?

 – У тебя что, нет крыльев?

 – Можно потрогать твою лошадь?

Большой конь Кухулина фыркнул, сделал два стремительных шага назад, подальше от крошечной крылатой девчушки, которая поднялась на цыпочки и пыталась погладить его морду.

 – Дети довольно! – Крылатая женщина говорила строгим голосом, но глаза ее сияли, да и улыбка не сходила с губ. – Кухулин подумает, что вы забыли все уроки хороших манер, которым вас учили прабабушки.

Маленькие крылатые существа тут же опустили головы и вежливо пробормотали слова извинения. Девчушка, которая пыталась потрогать лошадь, тоже чуть склонилась, но Кухулин заметил, что она украдкой шагнула вперед и приподняла руку, не оставив мысли тайком погладить коня. Тот снова фыркнул и сделал еще один шаг назад. Настырная девчушка последовала за ним.

«Совсем как Эльфейм в детстве, – нежно подумал брат. – Сестричка добивалась своего, несмотря на запреты».

Впервые с тех пор, как умерла Бренна, Кухулин почти засмеялся.

 – Да, моя маленькая, – сказал он, глядя на макушку беловолосой головы. – Его можно потрогать. Только подходи медленно. Он не привык к детям.

Головка запрокинулась. Ребенок одарил Кухулина широкой благодарной улыбкой. Блеснули острые клыки, создав странный контраст с невинным обликом малышки.

 – Ее зовут Каина.

Крылатая женщина подошла к Кайне и ободряюще кивнула ей. Кухулин, натянув поводья, крепко удерживал коня на месте, чтобы девчушка могла осторожно погладить его грудь. Остальные дети смотрели на них и перешептывались.

 – А я Сиара, внучка Воплощенной музы Терпсихоры. Тебе здесь очень рады, Кухулин. – Она тоже сверкнула острозубой улыбкой. – Думаю, дети ответили на твое предложение за всех нас. Мы больше века ждали этого дня и с огромной радостью последуем за тобой в Партолону.

Собравшиеся громкими криками приветствовали ее заявление. Взрослые радовались, дети танцевали и прыгали так, словно в них были пружинки. Боясь кого-нибудь раздавить, Ку спешился, что вызвало новый поток детских вопросов. Малыши хотели дотронуться до спины гостя, чтобы убедиться в том, что под плащом он не скрывает крылья. Сиара и другие взрослые должны были приложить все силы, чтобы успокоить взбудораженных детей, которые скакали, танцевали и смеялись.

Воин пытался оставаться отстраненным наблюдателем и молча, смотрел на всеобщее ликование. Крылатые люди, по-видимому, считали Сиару своей предводительницей. Она со смехом принесла гостю извинения за слишком восторженный прием и приказала нескольким улыбающимся взрослым приготовить один из домиков и отвести туда Кухулина. Он спросил, стала ли она вождем на время отсутствия Лохлана. Сиара только улыбнулась и сказала, что и при Лохлане, и сейчас она просто шаманка.

Ее слова стали для него абсолютной неожиданностью. Шаманка? А где же дикие демоны, за которыми он собирался осторожно наблюдать, а потом вынести свой суровый приговор? Кухулин помнил, каким ошеломленным он чувствовал себя, впервые увидев этих существ. Тут вдруг взвизгнула маленькая Каина. Воин выхватил клеймор и приготовился к драке. Он принял боевую стойку, настроился на сражение и взглянул в том направлении, куда указывал палец ребенка. Фанд наконец выбралась из кустов, растущих поблизости, и кралась к нему. Ку торопливо вложил меч в ножны и опустился на колени. Он успокаивал разволновавшегося волчонка и отвечал на вопросы, которыми засыпала его Каина. Гость почувствовал на себе пристальный взгляд Сиары и поднял глаза. Темные зрачки крылатой женщины изучающе смотрели на него.

 – У тебя здесь нет врагов, Кухулин, кроме тех, что таятся в твоей душе, – негромко сказала она.

Прежде чем он успел ответить, тучи на небе разорвались. Из них посыпались огромные мокрые снежные хлопья.

Фанд и конь временно были забыты.

Каина дернула Кухулина за плащ, чтобы привлечь его внимание, и сказала:

 – Гляди, как я ловлю снег языком!

Кухулин сидел возле волчонка и смотрел, как девчушка широко раскинула руки и распахнула крылья нежно-сизого цвета. С невинной детской непосредственностью она высунула язык, пытаясь поймать неуловимые хлопья. Вскоре к ней присоединились другие дети. Воина окружили непрекращающийся смех и радость. В какой-то момент он почувствовал, что удушающая боль, рожденная потерей Бренны, отодвигается, стихает и становится почти терпимой.

Кухулин подумал, что будет помнить этот миг всю оставшуюся жизнь. Минуту назад он не осознавал этого, но теперь считал, что дети ослабили тугую петлю печали, которая омрачала его красивое лицо, начиная со дня смерти Бренны. Он стал почти прежним Кухулином, улыбчивым и смешливым, полным жизни и надежды на счастливое будущее.